Валя Шопорова - Секс не для всех

Бежать прямо сейчас

Я слышу как она кричит – ей больно!

4 апреля, Её месть ©

Мари переступила порог квартиры, которая встретила её привычным полумраком – она почти никогда не гасила свет, уходя. Скинув ботинки, она закрыла дверь и, сжав горлышко бутылки вина, ради которой и вышла этим вечером из дома, пошла на кухню.

С характерным хлопком откупорив бутылку и наполнив кроваво-рубиновым напитком бокал, она сделала маленький глоток, смакуя вино, оценивая его. Мари никогда не разбиралась в винах, и выбранный ею напиток был кисловат, хоть и богат своим букетом.

Сделав ещё один маленький глоток, она повернула бутылку, читая надписи на белой этикетке. «Sichel Sirius rouge» – отличное красное вино для тех, кто знает в нём толк.

«Но, наверное, ради него не стоило бежать в магазин», – подумала Мари, скользя взглядом по строкам витиеватых мелких букв под названием.

Осушив бокал, она вновь наполнила его и, прихватив с собой бутылку, перешла в спальню, устроилась в кресле у окна. За окном чернел углём поздний вечер, на небе, если присмотреться, можно было разглядеть забиваемые огнями большого города дрожащие звёзды, где-то внизу, как обычно, негромко гудели машины.

С час Мари сидела, задумчиво смотря в ночь и потягивая вино, затем пересела на кровать и достала из нижнего ящика прикроватной тумбочки увесистый блокнот в тёмно-коричневой кожаной обложке. Открыв его на последней странице, она взяла в руки потёртую временем фотографию, хранящуюся там. С фото на неё смотрели, застыв во времени, улыбчивая женщина с волосами цвета кофе с молоком – мать Мари – Элла, высокий мужчина, любовно обнимающий свою супругу за плечи – Густаф, отец Мари, и она сама – ещё совсем юная пятнадцатилетняя девчонка. Мари отлично помнила этот прекрасный солнечный день…

Сентябрь две тысячи пятого года, особенно солнечный денёк, полёт сверкающих паутинок в по-летнему тёплом воздухе, ласковые и ненавязчивые порывы ветра. В тот день они всей семьёй выбрались в парк на пикник, а после долго-долго катались на аттракционах. И Мари, и её мать укачивало на крутых горках после плотного обеда, но они всё равно заливисто смеялись и не желали прекращать кататься. Этот день был слишком прекрасен, чтобы обрывать его из-за лёгкой дурноты. И этот самый снимок, на котором за спинами счастливой семьи угадывалось высоченное колесо обозрения, они сделали сразу после катания, когда головы ещё слегка кружились и глаза невероятно сверкали.

Мари перевернула фото и прочитала слова, написанные каллиграфическим почерком её матери: «Магдебург, 11.09.2005 года». Когда-то давно, ещё в детстве Мари, её мать всегда бережно подписывала каждое семейное фото, потом перестала. Но в тот день эта милая и такая нежная традиция вернулась, отчего им всем было вдвойне светлее. Казалось, впереди было только счастливое будущее, только море улыбок и хороших событий, а всё плохое останется в прошлом.

Казалось, мать бросит пить, ведь её глаза так сверкали счастьем в тот день!

Её никогда нельзя было назвать законченной алкоголичкой, она не была разложенной личностью, но выпивала практически каждый день с того самого момента, когда умерла её младшая дочь, которой на тот момент было всего два года. Мари тогда было пять, и она едва ли могла вспомнить лицо сестры, она не помнила даже её имени, хотя, казалось – вот оно, крутится где-то на задворках памяти!

Элла слишком остро переживала гибель дочери, начала пить, так и не вернулась на работу, но, несмотря на это, не переставала быть самой лучшей матерью для второй своей малышки. За это ей стоило поставить памятник при жизни.

Мари скривила губы в горькой усмешке, глаза предательски защипало от слёз. Вот они – такие счастливые, такие дружные, верящие в светлое завтра и в то, что всё непременно будет хорошо. В тот день счастливое будущее обещало непременно сбыться…

Но на деле всё случилось совершенно иначе. Пресловутое светлое будущее плюнуло им в лицо и, с глумливой ухмылкой помахав ручкой, удалилось в вечность, оставив после себя лишь сумрак и пепел надежд.

И больше не было ни счастливой семьи, ни родного Магдебурга, ни юной пятнадцатилетней девочки, верящей в лучшее и мечтающей о карьере танцовщицы – Мариши Голдберг. Больше не было ничего – только пепел, мрак и грязь…

Мари вновь скользнула взглядом по застывшим во времени счастливым лицам, провела по гладкой поверхности фото пальцами. Эта фотография была сделана ровно за месяц до того дня, который поставил точку в жизни юной Мариши и сделал её впоследствии Мари Глоткоф. И при мыслях о том злосчастном дне, изменившем жизнь Мари и сделавшим её такой, которую она не могла представить себе даже в самых страшных кошмарах, в голове неминуемо всплывало одно имя… Петер Гофман.

И это имя мгновенно потянуло за собой другие воспоминания, отматывая память на тринадцать лет назад. Мари тринадцать лет, начало нового учебного года, второе сентября – начало той осени выдалось очень тёплым, и особенно жарко было около окна, где сидела Мари.

Прошли десять минут урока, и тут дверь открылась, и в класс зашёл он – Петер Гофман. Мари помнила, как замерла, смотря на нового одноклассника. Стильная и неприлично дорогая для подростка одежда, закинутый на плечо рюкзак, который Петер придерживал одной рукой, наглая, но до безумия обаятельная улыбка на губах, лёгкий прищур карих глаз, которые сияли янтарём, отражая яркое солнце, модная стрижка на тёмных волосах с уложенной на правую сторону чёлкой.

А следом за ним зашла и классная руководительница, но прежде, чем она успела что-то сказать, Петер представился сам: «Меня зовут Петер Гофман, и я ваш новый одноклассник».

В тот момент многие в классе, в особенности девочки, зашептались: «Петер Гофман? Это же сын того самого Гофмана! Красивый какой… И он теперь будет с нами учиться?».

Петер Гофман… сын именитого столичного бизнесмена Ганса Гофмана. В то время мистер Гофман как раз решил вернуться на малую родину – в родной Магдебург, и тому было несколько причин. Во-первых, он посчитал, что сыну будет лучше расти не в Берлине, а в более тихом Магдебурге, во-вторых, незадолго до этого у них в семье как раз случился разлад. Миссис Гофман познакомилась на отдыхе с неким итальянцем и сбежала с ним, а после ещё и заявила, что разведётся с законным супругом и оттяпает половину его нехилого состояния. Потом, конечно же, она опомнилась и вернулась в семью. И как видно мистер Гофман очень любил свою нерадивую жену, потому что простил её и принял обратно.

В тот момент, когда Мари впервые увидела нового одноклассника, сердце в её груди споткнулось, а потом забилось чаще. Ей так не хотелось этого признавать, но она влюбилась в Петера и даже тайком позволяла себе мечты о нём и осторожные взгляды. О большем же она не мечтала, потому что, узнав про семью Петера и про то, к какой жизни он привык, Мари очень быстро поняла, что у неё нет никаких шансов.