Валя Шопорова - Секс не для всех

– Ничего страшного.

– К сожалению, страшно.

– Что-то случилось?

– Да, – вздохнул Петер. – Отец ключи потерял и теперь не может попасть в дом. И мне придётся вновь тебя оставить – нужно отнести ему ключи, а то нехорошо, чтобы он стоял под дверью.

Мари прикусила губу и потупила взгляд, полагая, что далее последует прощание, но Петер сказал другое.

– Я живу совсем близко, – продолжил он. – И, если ты согласна ещё немного подождать, то я быстро сбегаю к отцу, а потом вернусь к тебе.

Он выдержал паузу, внимательно смотря на Мари, чуть улыбаясь, затем добавил:

– Надеюсь, что ты согласишься, потому что мне бы не хотелось обрывать этот вечер вот так.

От таких слов невозможно было не растаять. И Мари растаяла.

– Хорошо, я подожду, – ответила она. Ей и самой не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался.

– Отлично, – невозможно обаятельно улыбнулся Петер. – И, пожалуйста, подержи это.

Он протянул Мари непонятный свёрток, на который до этого она не обращала никакого внимания.

– А что там? – наивно спросила Мари, принимая чёрный пакет с непонятным содержимым.

– Гарант того, что я вернусь, – уклончиво ответил Петер, склонив голову чуть набок и легко улыбаясь.

Мари невольно залюбовалась этой улыбкой, изгибающей луком сомкнутые губы, которые сейчас были так близко, и глазами Петера с неуловимыми смешками и бесятами на карих радужках, которые даже в скудном свете отливали не то янтарём, не то мёдом, не то коньяком.

– Хорошо, – проговорила Мари.

– Я быстро, – кивнул Петер и быстрым шагом ушёл в ту сторону, где, как думала Мари, был его дом.

Первые пять минут ожидания прошли совсем незаметно, разве что ветер поднялся, холодя ладони. Мари натянула на них рукава и начала прохаживаться взад-вперёд, прижимая к животу чёрный пакет.

Вторые пять минут также прошли незаметно, а потом ещё одни, ещё. Становилось всё холоднее, Мари куталась в слишком тонкую для вечера кофту, ходила туда-сюда, стараясь не отходить от места, где она обещала ждать возвращения Петера. Он задерживался, но Мари была уверена в том, что у него были на то причины, либо же… он просто сбежал и вся её «сбывшаяся мечта» была лишь насмешкой с его стороны.

Гоня от себя подобные мысли, Мари вздохнула и опустилась на корточки, прислоняясь спиной к забору, ограждающему ещё один шикарный особняк. А время всё шло и шло…

Стало уже совсем холодно, и Мари практически уверилась в том, что Петер не вернётся. От понимания того, что он лишь посмеялся над ней, становилось очень горько и обидно. Решив дать ему ещё десять минут, а после этого уйти, Мари встала, разминая затёкшие от долгого сидения ноги, огляделась по сторонам. Дорога по-прежнему была пустынна и тиха, где-то вдали выли полицейские сирены.

Простояв ещё немного, Мари опустила взгляд, рассматривая загадочный свёрток, который ей оставил Петер – гарант того, что он непременно вернётся к ней. Изначально она не думала заглядывать в пакет, но теперь любопытство взяло верх, да и шансы на то, что Петер вернётся, уменьшались с каждой секундой.

Развернув пакет, Мари запустила в него руку. Пальцы её натолкнулись на нечто холодное и стальное. А, вынув предмет из пакета, она обомлела – в пакете был массивный чёрный пистолет. Глаза её в шоке округлились и брови поползли вверх, рука незаметно разжалась, отпуская пакет, и ветер, подхватив его, унёс его прочь, шелестя полиэтиленом по асфальту.

Мари сжимала в руке рукоять пистолета, непонимающе смотря на него. В голове стояла звенящая тишина, она не знала, что ей думать, не понимала, зачем Петер оставил ей пистолет и откуда он, вообще, у него.

Сирены завыли ближе. И в тот момент, когда Мари повернула голову, на улицу въехали две полицейские машины, ослепляющие своими красно-синими мигалками…

Мари резко открыла глаза, просыпаясь от кошмара, от сна, в котором без спроса ожили воспоминания об убитой, растоптанной юности, любви, вере, надежде, доверии, которые обратились прахом, и их развеяло по ветру, размазало в лужах, превратив в грязь.

– Сука… – прошептала Мари.

Она села и закрыла ладонями лицо, с нажимом проводя по нему, а после пригладила назад волосы, огляделась по сторонам. Вокруг неё была знакомая, погруженная в темноту спальня, часы ненавязчиво показывали три часа ночи и шестнадцать минут – отвратительное время, чтобы проснуться.

Дотянувшись до тумбочки, Мари включила лампу, комнату залил приятный жёлто-оранжевый свет. Она вновь огляделась. Вокруг не было ничего, напоминающего ей о прошлом, никаких призраков воспоминаний – они были лишь внутри неё.

Шумно выдохнув, брюнетка встала и, надев чёрную футболку, быстрым шагом покинула спальню. Спустившись на первый этаж, она взяла из бара бутылку виски и пошла на кухню. Включив свет и взяв бокал, она села за стол. Наполнив бокал почти до верха, Мари сделала два глотка, несильно морщась от горечи крепкого напитка, затем ещё один.

Выдержанный виски впитывался в стенки желудка, проникал в кровь, разносясь по ней, но отчего-то он был не в силах успокоить Мари и усыпить её память, заставить её заткнуться – слишком малое количество пока что выпито.

Сделав ещё три спешных глотка, брюнетка поставила бокал на стол, неосознанно сжимая ни в чём не повинное стекло и смотря перед собой, смотря в никуда. Перед её внутренним взором продолжали мелькать кадры воспоминаний, обжигая сетчатку глаз.

Вой сирены. Полицейские автомобили, притормозившие около неё. Суровые мужчины в форме, которые казались такими огромными по сравнению с юной Мари. Сталь наручников, которая раздражала нежные озябшие запястья. Поездка в участок….

А потом началась сущая адская свистопляска.

Обвинения в тяжком преступлении – в убийстве. Неверие и непонимание в глазах родителей. Почти месяц в следственном изоляторе. Постоянные разговоры со следователем. Суд и вынесение приговора – три года лишения свободы и отбывание наказания в колонии для несовершеннолетних строгого режима. Переезд в колонию и встреча с совершенно другой реальностью, по сравнению с которой даже следственный изолятор казался раем, с той реальностью, от которой так просто было сойти с ума. Жестокость. Побои. Насилие. Шансы умереть в любой день. Бесконечная боль тела. Со временем тело привыкло, и начала всё сильнее болеть, выть в агонии душа. Но потом адаптировалась и она, замолкла, окостенела. И Мари научилась жить по звериным законам, научилась быть жестокой и бить первой: до крови, до комы.

Дверь открылась и в кухню зашла Шерри, щурясь со сна и запахивая длинный светлый халатик.