Марат Байпаков - Танаис

– Продолжай, прошу… – Длинный беспокойно ерзал, словно сидел на открытом пламени костра.

– Никто до него так не делал. А он… – Неожиданно юноша встал во весь рост, отложив в сторону кожу. В правой руке у него появился мех с вином. Вытащив левой рукой деревянную пробку на веревке, медленно в костер полил душистой дугой вино. – …Павшие в брани, вкусите жертв… – Голос юноши дрожал от волнения. Как же странно слышать от него такую интонацию. Налив в правую ладонь вино, он как будто предлагал душистый дар невидимым гостям вокруг. Затем умыл лицо этим подношением. Закупорив плотно бутыль, вернулся к разминанию кожи. Теперь заговорил молчаливый страж границ. Его ломающийся голос, низкий и грубоватый, резал ночь в лесу.

– Вождь приказал взять с собой барабаны. Те, что в дни праздников достают. На повозках четверкой лошадей тащили. Придумал же! – Младший из стражи, похоже, восхищался главой племени. Глаза блестели. Голос становился нежнее на слове « вождь ». – Персы спят. А мы как вдарим в барабаны! Горящими стрелами по ним. Стреляли с одной руки, непрерывно, то есть. Такое облако на них разом-то упало! Семь тысяч стрел разом-то! Ох и красотища была! Звезды падали на головы персов. Потом еще и еще. А барабаны-то наши гудят. Сонные. Голые. Как давай бегать по лагерю! Кричать. Да что там, вопили ! Ну мы их знай поливаем стрелами, в камне, в кости, в бронзе…

– Не так было. – Командир стражи отложил в сторону кожу. Взялся за чистку черепа. Нож в его руках ловко срезал лицевые мышцы. – Трубы забыл? – поправка, видимо, была серьезной. Младший повел плечами, кивнул, дескать, виноват. Продолжил:

– Были и трубы, в точности как командир сказал. Целый хор труб и барабаны к ним. Персы перепугались. Старшего командира, ну как потом-то поутру выяснилось, персы сами же в панике задавили. Метались по лагерю и задавили спящего. Нашли мы его сплющенного вконец. У роскошного шатра коровьей лепешкой лежал. Похоже, отряд прошелся по нему. Еще последняя стрела не долетела, а вождь наш возглавил атаку. Ударили с четырех сторон одновременно. Отрезали путь к бегству.

– Про знамя скажи… – Командир стражи нежно прервал восторженный сказ.

– Да-да, – младший, соглашаясь на новую поправку, поднял правую руку. – Сейчас. Так вот. Персы попытались составить пеший строй. Их лошади уже разбежались по степи. Три дня мы потом их ловили. Строй тот встретил наши колесницы. То были их «триста храбрейших» – отряд знати. Возничие замешкались и дрогнули перед копьями. Многие там полегли. Мой отец тоже там остался. Ну да, хорошо пожил. Погиб красиво, в битве. На глазах племени. Тридцать ему было… – Рассказчик глубоко вздохнул. Шумно выдохнул. Замолчал. Отвел глаза от костра. Растер что-то по лицу в темноте. – С трех других сторон наши персов теснили. «Триста храбрейших» долго держались. От них и потери в той сечи. Вождь пробился к ним. Взял да и бросил в гущу «трехсот» знамя. Пешие за наше то знамя проломили секирами и клевцами их персидский строй. Дальше была резня. Безумие, так скажу. Бог Войны, верно, наслал. Впали в исступление. Женщины. Наши. Больше мужей свирепствовали. Мстили за колесницы. Верховная Жрица, дочь Вождя… – Прервавшись, подросток в восхищении закатил глаза. Закачал головой как медведь. Наивно, не скрывая влюбленности. Улыбнулись уже втроем. Юный стражник границ Племени, по всему видно, очарован не только вождем, но и Верховной Жрицей: – …Эх! Так она, сам видел, клевцами троих из того отряда знати упокоила… – Подросток, держа обеими руками сухую ветвь, рассекал воздух сверху вниз. Его командир прервал воображаемый бой, забрав ветвь. Ветвь – не то секира, не то клевец – отправилась в пламя костра. – С виду-то она слабая, как тростник, а как до дела доходит, тут держись, равных ей нет! Стрелой, мечом и клевцом. Копье ей только не по душе. Дротик хорошо метнуть не может. Ну да то мелочь. Озорство, как мальчишка она…

Костер вспыхивал, часто мигая-поддакивая неровным огнем, словно что-то говорил с одобрением. Ветер, шушукаясь, шевелил листвой. Постукивал каплями легкий ночной дождь. Свежесть ночи.

– Взяли богатую добычу. Золотом, жалование персов. Оружием в бронзе. Лошадьми – строевыми и тяжеловозами. Никто из персов не ушел. Большей частью там же, той же ночью, положили. Меньшей – выследили днями позже. Персидский отряд сгинул. До единого. Вот так-то! – рассказчик на радостях хлопнул в ладоши. «Послы» сочли долгом повторить его жест. Командир стражи счел долгом последнее слово оставить за собой:

– Трофей поставили, как полагается. Пленных, то раненые были, одно не выжили бы, – в жертву Богам принесли. Тела павших сожгли в погребальном костре, – спокойно, по-мужски, со сдержанной улыбкой, закончил сказ старший.

– Как сказала потом… наша Верховная Жрица , то был не бой. То был танец. Танец племен. И песни для наших Богов. Жертвы понравились Богам. Неделю шел дождь. Не останавливаясь. Реки водой переполнились. Знак свыше! – с восхищением в голосе, нарушив порядок, рискнул добавить мальчишка к концовке старшего.

– Ты вот скажи. Одного в толк взять не могу. – Длинный посол знакомой привычкой заерзал суетливо на шерстяной накидке, снятой с коня. – Почему о такой-то знатной победе никто из соседей ваших не знает? Дело невиданное – в тайне держать такое свершение! Это ж победа ого какая!

– Вождь так постановил, – уклончиво сказал командир стражи. Подумав, все же ответил на заданный вопрос: – Персы придут. Вернутся с еще большими силами. Покуда же враги не знают, где пал их отряд, силы скопим, союз крепкий среди степных племен создадим. Только вот тогда ответим. В тайне, глядишь, несколько лет птицей пролетят.

Дождь усиливался. Капли, частя, заставили разбить палатку. Четверо мужчин сели теснее вокруг огня. Сказ о походе, в тайне сокрытом, о кровавом ночном сражении напрочь отогнал сон. Шум дождя превращался в шум прошлогоднего сражения. Шелест листьев – в крики наступающих. Пламя костра – в пожарище в лагере поверженного врага. Духи погибших воинов незримыми тенями зашли погреться к живым. Призраками иного мира воители слушали, как дела их ратные обращаются в легенду.

Сказ о Верховной Жрице племени золотых рек

– Интересно, за кем мы едем? Невеста и есть Верховная Жрица ? – торжественным тоном продолжил беседу «посол».

– Вождь назвал в честь Матери-Богини, одним из ее имен, Танаис. – Командир стражи широко улыбнулся, блеснули белые зубы. Говорить о неведомой послам Танаис доставляло ему видимое наслаждение. Верховная жрица, судя по его восторженным глазам, являлась объектом поголовного поклонения в племени. – Племя ваше савроматское давным-давно в родстве с нами. Три поколения назад посол ваш остался на много лет у нас. Привез дарами дивными виноградную лозу, семиструнную музыку о двух рогах и флейту длинную. Покажу от той лозы-прародительницы виноградники. Вино, разумением моим, не такое как ваше верно-то будет. Ну да кому как. С кислинкой забористой земля наша родит ягоду. Вожди одарили того посла шкурами золотыми. Коноплей доброй, в семенах, для пророста. Ну да ты, посол, знаешь, поди, получше моего…