Наташа Влащенко - Под небом Аустерлица

Иное дело – варяжские гости. На лице Всеволода застыла странная улыбка, словно его внезапно выключили из сети. Горенко молча смотрел перед собой, играя желваками. Брюнет рисовал, не поднимая глаз. Очкарик всасывал взглядом происходящее. Мариненко с интересом разглядывал Василевича, как подросток вожака на первой блатной сходке.

Игорь вспомнил характеристику Василевича, данную однажды Маменькой: «Помнишь, как Пелевин очень точно отметил, что олигархи – всего лишь люди, и они, в конце концов, тоже сильно отстают от жизни и не имеют никакого понятия о том, какие они сегодня, – просто потому, что им некогда глотать гламурный медиа-отстой. Эта жижа гламура и связанные с ней якобы тайные знания действительно существуют только для бедных. Но Валера – не такой! Валера – мачо и хочет нравиться всем – президентам, женщинам, журналистам и даже немного своему секретарю!»

Игорь читал немного, смутно помнил несколько романов Пелевина, к прочтению которых принудила его Марьяна, но характеристику Маменьки запомнил и теперь с интересом наблюдал за олигархом.

Наконец Василевич улыбнулся. Стало понятно, почему он нравится женщинам. Улыбка решительно приоткрывала другие сущности, скрывающиеся за его небритой физиономией. Казалось, в этой физиономии живет вечность: египетские пустыни, израильское побережье, полтавская степь, снега Килиманджаро… Белесые ресницы, светло-голубые водянистые глаза, от взгляда которых многим становилось не по себе.

– Буду краток, ребятки. Дискуссия и прения не имеют смысла. Если вы хотите знать, под что я дам деньги, то тут никакого секрета нет: вы идете единым блоком и 30 процентов списка – наши.

Сережа Большой перестал улыбаться, но не перестал поглаживать манжету. Женя Маленький засмеялся. Очкарик осуждающе взглянул на него, и стало ясно, что идея не пришлась ему по душе. Возможно, он хотел закричать «Грабят!», но вовремя понял всю бесперспективность этой реплики.

– 30 процентов – это чистый грабеж, – подал наконец голос Горенко. – Мы приняли на себя ответственность и риски ситуации, мы потеряли Крым и истекаем кровью на Востоке. Да, нам нужен ваш ресурс, но треть списка нам не простят ни друзья, ни враги.

…Женя Маленький мигнул стенографистам и молча прикрыл за собой дверь. В коридоре на смертельно близком расстоянии от двери стоял официант. Лицо его было напряжено, пальцы сосредоточенно сжимали поднос с грязной посудой. Женя Маленький молча смотрел ему в глаза, покачиваясь на носках. Лицо парня бледнело и покрывалось испариной.

– Кто таков? – промурлыкал Женя, мгновенно подобравшись.

– Денис… – на чистейшем русском ответил белобрысый паренек в белой рубашке и бабочке, делая шаг назад. Маленький нажал «кнопку тревоги» в кармане и профессионально облапил подонка.

Охрана уже была рядом.

– Обыскать и выбить, что эта скотина делала под дверью, – проговорил равнодушно и зашагал прямо по коридору.

«Вот, б…дь, жизнь идет, а я тут хрен знает чем занимаюсь. И Маша спит с этим студентом, к гадалке не ходи».

…В течение 28 часов Женя Маленький не мог покинуть «Хилтон». Даже трехчасовый перерыв на обед не дал такой возможности. У Василевича опять был массаж, работа с энергетиком и консультации с юристом.

– Женя, а что это за х…й с горы в очках? Не знаешь часом?

– Технолог Всеволода. Мы с ним работали. Я работал, ты просто забыл. Дай ему понять, что он в теме и в доле, – и он убедит любого, что земля имеет форму чемодана. Мы должны прямо сейчас доказать американцам, что у нас общие симпатии и общие интересы. Всеволод – мэр, Горенко – президент, что еще надо, чтобы спокойно встретить старость?

– Женя, а сходи-ка к этому х…ю с горы, пообедай с ним. Объясни, что мы – люди благодарные.

– Валерий Олегович, пока моя молодость бездарно проходит в интригах и подкупах, Машка спит со студентом.

Смешок, крошечный глоток виски, вытянутые ноги…

– Машка? – переспросил сонно. – Машка… Брось, другую найдем!

…Через 15 минут в номер Очкарика постучали. Женя Маленький просиял в открытую дверь лучезарнейшей из улыбок. Очкарик скривился и хотел закрыть дверь. Но вместе с улыбкой Женя мгновенным движением протиснул ногу в проем и промурлыкал:

– Ну, брось, наши хризантемы в саду вовсе не отцвели. Есть разговорчик…

– Пошел нах…, ты мне за 2005-й еще должен!

– Душа моя, я ведь и не отказываюсь. Обсудим? По соточке?

Очкарик с отвращением пропустил прекрасного негодяя в глубину номера. И потекла неторопливая беседа при выключенных телефонах («батарейки на стол, скотина!»), заглушаемая звуками телевизора.

Ровно через полтора часа Женя Маленький мчался по огромному коридору «Хилтона», фальшиво напевая: «Отцвели-и уж давно-о хризанте-емы в саду! Но любо-овь все живет в моем се-ердце больно-ом!»

(«Я достаточно плачу своему секретарю, чтобы никогда не слышать его пение», – скажет Валерий Василевич в 2017-м на суде, вспоминая этот день.)

Еще через пять минут Женя Маленький стучал в другую дверь, которую ему открыл бритоголовый Мариненко.

Игорь был завернут в огромное махровое полотенце, несколько напряжен.

– Через пять минут спущусь вниз.

Секретарь Василевича отодвинул его и вошел в номер, бесцеремонно плюхнулся в кресло.

– Игорь, ставки сделаны. Очкарик принял план А, и теперь он не Всеволода, а наш. Мы инвестируем в кампанию Горенко, Очкарик убеждает Всеволода, договор должен быть подписан не позже чем завтра. Ни одна живая душа не знает об этой встрече. А кто знает, перестанет быть живой душой… Шучу!

Женя Маленький пьяно заржал и налил себе еще.

В этот момент дверь ванной открылась, и в комнату вошла абсолютно голая Марьяна.

– А, черт! – вскочил секретарь, вопросительно глядя на Мариненко. – На кой черт тебе сегодня шлюхи?! Б…дь, вся охрана будет уволена. Через час жду.

И, не оглядываясь, покинул номер.

…На Майдан Марьяна поехала с температурой.

Тимофей ночевал у Ромы. Марьяне не нравилась его новая жена – промытая, как и его машина, высокая блондинка без груди, скорее напоминающая транссексуала, чем бабу. Но теперь у них так модно: пиджак, белая рубаха, хвост, прозрачные, ничего не выражающие глаза, безукоризненная машина и безукоризненная вежливость. Такие женщины спокойно раздеваются, если пазл «движения вперед» не косячит, никогда не напиваются, не рыдают, не хотят детей, равнодушны к прошлому. Она работала в каком-то «реанимационном пакете реформ», и Марьяна все пыталась представить человека, который придумал эту ху…ту – «реанимационный пакет». Как эти люди, в принципе, могут называть себя журналистами? Но бывшему мужу она не говорила ни слова. В конце концов, он заслужил свое счастье… Ну, или представление о нем.