Марк Файнберштейн - Два рассказа

Фотограф Arcaion

© Марк Борисович Файнберштейн, 2018

© Arcaion, фотографии, 2018

ISBN 978-5-4493-0187-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На пересечении улицы Дизенгоф и бульвара Бен Гуриона я стоял и ждал автобус. Друзья не развеселили меня, наступило лето, и я загрустил от недосягаемости обнажившихся женских ног. Недавно я расстался с девушкой и приговорил себя к одиночеству, ну вы понимаете. А что такое Дизенгоф в четверг вечером – под силу описать лишь гению. Был какой-то праздник, поэтому мне было особенно грустно. Я стоял, ждал 61-й автобус и разглядывал девушек. А они меня разглядывать не собирались, им было весело, они сидели за столиками в своих барах, прицепив на головы розовые ушки, играли с гелиевыми шариками, пили пиво, шептались. Мир разделился на две горизонтальные линии – то, что над столами и то, что под столами. Под столами всё было белым-бело и интересовало меня куда больше, чем всё остальное. На меня косилдась лишь пожилая пара на остановке. Ну, я их понимаю, мой внешний вид не укладывался в привычные тель-авивские рамки. Ну что вы на меня так смотрите? Не видели смесь хипстера и религиозного фанатика? Ну что ж, любуйтесь. Я сам не знаю кто я такой, если бы ехал с кем-то, то специально бы эпатировал публику, постоянно ругался бы по-русски и рассуждал о влиянии Достоевского на Ницше. Неистовый Фридрих, якобы, говорил, что у него был только один учитель психологии – Фёдор Михайлович. Но в общем всё ясно – перед вами, господа, рефлексирующий интеллигент из России. Конечно же, правого толка, но временно работающий на установке пожарных систем spreankear в потолках офисных зданий. Ну, вы понимаете, эмиграция и всё такое. Изысканная, почти ювелирная работа, скрупулёзно подобранная Творцом, дабы художник оставался в «дольнем мире и не улетал в туманы чистого эфира». В общем, мой образ шокирует даже видавших виды чек5истов у ворот правительственных учреждений, когда я проникал в святая святых – я не подходил ни под один из их дурацких архетипов, которым их там обучили в высшей школе сионистского ГПУ. Там всё просто: вот это арабский студент, это сефардский маргинал, это ашкеназский адвокат, это марокканский торговец овощами, тот русский инженер, этот молдавский строитель, здесь американский капиталист, там франко-алжирский летний сионист (приезжает на лето из Парижу), вот установщик кондиционеров из Литвы, украинский сторож, йеменский ортодокс с пейсами, иракский развозчик пиццы, бывший министр финансов из Папуа Новой Гвинеи на излечении от алкоголизма в Святой земле, армянский уборщик, словацкий банкир, египетский охранник, индийский безработный, английский художник, люмпены, интеллигенты, водопроводчики, военные, религиозные учёные – всё есть в базе данных у спецслужб. А при мне они почему-то смущаются. Не видели писателей, вот и вся недолга. По повадкам, вроде, фраер, но не фраер – это точно, как говорил Кирпич. Я не пытаюсь набить себе цену, хотя, может, капельку любуюсь собой, но моя личность вызывала замешательство у охраны чиновников и нестерпимую ненависть у шабакников французского происхождения с руками палачей, которым нельзя впадать в замешательство. Последние, кстати, очень страшные люди. Объективно. Но речь не о том. Мне ещё предстояло узнать кто по-настоящему страшен, а кто нет. Я с чистым сердцем поднялся в подъехавший автобус, обменял монеты на право проезда и прошёл в самый конец. Я искал место, чтобы не рядом с женщинами, дабы соблюсти религиозный статус. Парень в очках увидел, что я ищу где сесть, демонстративно придвинулся к окну. Спасибо, конечно, приятель, но там напротив сидит йеменка в очках с совершенно немыслимой оправой и ещё более безумного цвета лосинах. Сидеть напротив неё и не коситься на ноги мне было бы очень некомфортно. А сидеть и смотреть на ноги в упор ещё более.. Поэтому я выбрал место напротив той самой пожилой пары, которая разглядывала меня на остановке. Однако, как назло, бросая вызов моему здравомыслию, со мной рядом уселась очень красивая девушка в очень короткой юбке. Я не был готов всю дорогу думать о том, что её обнажившееся бедро на поворотах прикасается к моим штанам, поэтому с извинениями встал и подсел к парню, до этого уступавшему мне место. А на моё место уселся довольный парень согнавшей меня красавицы. Правда, он поблагодарил меня, а ещё я поймал любопытный взгляд его возлюбленной и был, в общем, вознаграждён. Мой сосед добродушно рассмеялся, увидев, что я попал из огня да в полымя. Ну ладно уже, поехали, хватит привлекать внимание. Но от этого никуда не денешься – в часы всеобщего предпятничного ликования в центре Тель Авива миллионы простейших автобусных интеракций наполняются настоящим драматизмом.

Всё шло, как обычно. Люди заходили и выходили, вставали и садились, висели на поручнях, болтали. Вот пара русских школьников протиснулась к последнему сиденью, причёска парня похожа на стрижку приговорённого к смертной казни, его, вроде, начали стричь, но в последний момент палач остановил парикмахера, мол, уже ни к чему. Очень уродливо, хотя, подружка у него ничего так. Они ворковали, я их разглядывал и даже не успел достать телефон, чтобы полазить на сайте знакомств. Йеменка напротив меня, а равно и большинство пассажиров были наглухо вовлечены в телефонные страсти. Это вызывало у меня противоречивые чувства, и я задумался о чём-то очень философском. Здесь случилось невероятное – долговязый парень очень славянского типа, что сидел напротив моего соседа и рядом с пресловутой йеменкой, достал из вязаной котомки книгу. Бумажную, чёрт возьми, книгу! Но самое интересное – это был мой любимый Сэллинджер. «Над пропастью во ржи». Я прочитал название и подивился – ну кто в наше время в автобусах читает книги? Очкастые ашкеназские девушки разве что. Но здесь что-то произошло. Люди, до этого спокойно подключённые к внешним приводам своих телефонов, занервничали. Йеменка напротив меня вздрогнула и резко повернула к нему голову. В её глазах даже отразилось какое-то едва уловимое мучение. Кто-то за моей спиной захрипел, бородатый здоровяк у окна справа уронил телефон, выпрямился и замер. Что-то их всех очень напрягло, и я тоже напрягся. Казалось, еще мгновение, и всё вернётся на круги своя, но не тут -то было. Бородач в футболке с Че дико заревел и как Годзилла, раскрыл к потоку страшную пасть и бросился к нам через ряд сидений. Это было нереально, невероятно, ну не мог же так внезапно ожить дешёвый голливудский ужастик. Я подумал то же, что, наверное, и все люди в автобусе: сраный террорист решил освободить Палестину именно в 61-м маршруте, где я ехал.