Вера Мельникова - Дочки, кошки, собачки. Дневник

Мне тогда как раз хотелось купить на первую зарплату осенние сапоги для Насти. Выходило, что на аванс я смогу купить один сапог (из самых дешёвых), а на основную часть зарплаты, через пару недель – второй.

Всё это было жутко унизительно, учитывая с какой любовью и самоотдачей я вела каждый день все мои уроки и как старалась стать действительно хорошим учителем. Я обожала школу, я обожала свою работу, но работать фактически «за спасибо»…

Тем не менее, я решила дотянуть до конца учебного года, а потом поискать другое место. Настроение было отвратительное: усталость, обида за себя, неудовлетворённость.

Хорошо ещё, что я не отказалась от пенсии по потере кормильца (как на этом настаивала директор школы): она оказалась существенно выше моей школьной «зарплаты» и позволяла покупать необходимую обувь и одежду для Насти целиком, а не по частям.

Как-то у меня выдался методический день. Это означало, что на работу ехать не надо, а надо выспаться и засесть за подготовку к завтрашним урокам. Но как тут выспишься, если рано утром Настю надо отводить в садик? Я попросила накануне свекровь: она тогда тоже работала в школе, другой, сад у неё был чётко по пути. Но та заявила:

– Ваш ребёнок – вы и отводите.

Свекровь вообще по-разному относилась к Насте. Но, мне кажется, наша Настасья чаще бесила Татьяну Николаевну просто своим присутствием в квартире, хотя никогда никаких особых хулиганств за девочкой не числилось. Ну не любила она маленькую Настю и всё тут! Вообще жизнь с чужим ребёнком не каждому даётся легко и радостно, а тут ещё и в сад просят его отвести.

Короче говоря, я решила вообще не отводить никуда Настю и хорошенько выспаться вместе с ней. Так и сделали.

К полудню собрались в магазин за продуктами к обеду.

Чтобы не заставлять ребёнка стоять со мной в очереди, я оставила её на большой детской площадке около магазина. У нас был более-менее закрытый микрорайон, в каком-то смысле оторванный от всей Москвы, не проходной двор. Многие дети гуляли самостоятельно уже лет с пяти. Тем более, на тот момент на площадке Настя была не единственная.

Я отсутствовала не более пятнадцати минут. Подхожу к площадке: Насти нет, вообще никого из детей нет. Я, конечно, заглянула во все детские игровые домики, залезла подо все горки, посидела на скамейке минут десять: вдруг она с ребятами отошла куда-то и сейчас вернётся…

Тишина!

Нет Насти.

Опрашивать прохожих мне показалось глупо. Да и прохожих-то особо не было: в тот ноябрьский день ветер всех разогнал по домам. И я решила: сейчас я вернусь домой, спокойно приму ванну, выпью в тишине чаю с бутербродом, прилягу, может быть, на диван, а потом пойду в наше отделение милиции заявлять, что у меня дочка пропала. И вот только эти мысли были у меня в голове, только эти! Ни малейшей паники, никаких слёз, волосы на себе никто не рвал.

И тут я поняла, что причина моего спокойствия и полного равнодушия к ситуации кроется в моей постоянной усталости того дурацкого учебного года.

До какой же степени надо было выматываться! Фактически у меня не было ни дня, когда я могла бы побыть одна, в покое, наедине со своими мыслями и провести мой день так, как мне хотелось бы. У меня была вечная суета, вечный стресс, я постоянно не высыпалась.

Я потихоньку пошла к нашему подъезду, поднялась на этаж. На лестничной клетке на батарее под окном сидела моя Настя. Она тут же вскочила и обрушила на меня лавину гнева:

– Почему тебя так долго не было?! Все ребята разошлись! Мне, что, одной нужно было сидеть и тебя ждать?!

У меня не было сил ей возражать. Я похвалила её, что она сама нашла наш подъезд и этаж. И поняла, что… чай с бутербродом в тишине мне и сегодня выпить не удастся.

Я рассказала эту историю Наташе Шишкиной, моей единственной знакомой мамаше по нашему микрорайону, с которой мы общались. У неё был сын Гриша, ровесник Насти, а потом родился Илья – в один год с Зоей. Наташа совершенно не удивилась моей реакции на исчезновение ребёнка.

– Вы не поверите, а ведь у меня с Гришей был очень похожий случай, летом, у нас на даче. Я даже и не собиралась предпринимать поиски сына. Мне как-то сразу стало ясно, что Гришу украли. Но я почему-то была абсолютно спокойна. Единственное, о чём я подумала: “ Хоть бы он попал в хорошие руки!»

10 октября

У нас с Настей почти отсутствует тактильный контакт, что меня очень пугает. Мне кажется, до рождения Зои этой проблемы у нас не было. Разумеется, что Зоя здесь совершенно не при чём.

Когда маленькая Настя начала уверенно сидеть, хорошо держа спину, я сажала её себе на плечи, и мы с удовольствием в таком виде бродили по переулкам между Сретенкой и Трубной: мы с ней тогда как раз жили на Цветном бульваре. Помню, был ужасно душный летний вечер – в квартире не уснёшь. Я решила взять Настю и пойти на улицу, несмотря на то, что была уже абсолютная темень.

Прошли часть Цветного бульвара, перешли Садовое кольцо под Самотёчной эстакадой и направились по Екатерининскому скверу с сторону парка ЦДСА – там было как-то тише и прохладнее, чем в наших намертво заасфальтированных переулках.

Через полтора часа я уже открывала дверь в квартиру. Прямо напротив входной двери у нас висело большое зеркало. В зеркале я увидела счастливую Настю у себя на плечах… с кольцом «Краковской» колбасы в одной руке и с небольшим пакетиком чипсов в другой. Волшебство какое-то! Откуда?!

Потом поняла: под Самотёчной эстакадой в те годы традиционно ночевали дальнобойщики. Когда мы возвращались обратно, один из них решил пообщаться с Настей. Наверное, Настина улыбка и готовность «поговорить», а может, и мои коротенькие шорты и босоножки на каблуках «заработали» нам ужин.

Долго мы на колбасу и чипсы не смотрели – мы оставили половину «Краковской» на завтрак, а другую половину немедленно съели. Я жевала и думала:

– Мы это честно заработали.

Но больше просто радовалась колбасе и была благодарна Настасье. Уснули сытые.

Так что же тактильный контакт с Настей? Куда он подевался? Мне как-то трудно стало её обнять, поцеловать, прижать к себе. Бывало, что и дотрагиваться не хотелось. А может, у нас с ней его всегда было недостаточно? Всё её детство я была озабочена ежедневно только одним: как выжить. В таких условиях на «телячьи нежности» я просто не была способна. Конечно, это преступление с моей стороны: ведь по сути дела весь мой «контакт» заключался в том, что я брала ребёнка на руки, чтобы перенести его с места на место.

А ведь Насте этого было явно недостаточно.

Сейчас мы с Колькой пытаемся исправить ситуацию: по вечерам мы залезаем на наш большой диван и обязательно берём обеих девочек к нам – просто так, чтобы всем вместе поваляться, прикасаясь друг к другу.