Александр Режабек - Библиотека. Повести

Ну, а отношение к спектаклю Владика было и вовсе простое. Что хорошо для Колибри, было хорошо и для него. Впрочем, постановка в любом случае понравилась. Хотя и не наводила его ни на какие глобальные размышления. Так, ещё один стёб.

С тех пор они стали по-дружески встречаться. Владик скармливал Колибри билеты в театр и платил за это посещением спектаклей, смотреть которые он бы не стал и бесплатно. Но Женя, открытая душа, с неподдельным интересом и благодарностью воспринимал самые причудливые выкрутасы конкурирующих за зрителей режиссёров. И его отношения со Скрепкиным крепли. Тот был чуть старше, образованнее и умнее, а какому парню в глубине души не хочется иметь рядом надёжного товарища. И Владик им стал. Вскоре Колибри, сам не замечая, начал с нетерпением ждать, когда вечерком Скрепкин заглянет вроде бы мимоходом в ресторан и выпьет, болтая с Женей о пустяках, рюмочку коньяка с долькой лимона.

Знаете, иногда бывает, что, случайно встречаясь, люди, которые до того и знали-то друг друга не очень-то и хорошо, и не виделись много лет, вдруг на время объединяются по непонятной причине в общую компанию «не разлей вода», как будто чуть ли не родственники и ходили раньше на один горшок. Такие союзы обычно длятся не долго, но зачастую запоминаются своими вместе проведёнными и нескучными застольями. Однажды и у Скрепкина всплыли нежданно-негаданно какие-то знакомые знакомых со своими незнакомыми знакомыми и раз за разом стали зазывать его в гости. Владик поначалу отнекивался, но его новые друзья выглядели безобидно, похоже, никакой корысти в отношениях с ним не преследовали и были просто гостеприимны. И как-то раз он согласился поехать с ними на шашлыки, предупредив, что, возможно, приедет с другом.

Хозяином летнего домика, где они собрались, был грузин по имени Кахи. Он был традиционно хлебосолен и колоритен, работал кардиохирургом в престижном московском центре. И, бог ты мой, как здорово умел готовить шашлык. В общем, ни Владик, ни Колибри давно так вкусно не ели и сладко не пили. Когда же веселье улеглось и прилично выпившие гости разбрелись кто в дом, а кто по машинам, Колибри естественным образом оказался в «лексусе» рядом с Владиком, и тот неожиданно для себя самого поцеловал Женю в губы. Тот совершенно по-девичьи отпрянул и прикрыл рот ладонью. В его глазах читалось откровенное изумление и, трудно точно сказать, кажется, затаённое облегчение. Очень хотелось бы написать: и тут они, счастливые, бросились друг другу в объятия. Или же, наоборот: оскорблённый поведением Владика Колибри хлопнул дверцей автомобиля и пешком, но с гордо поднятой головой потащился на электричку. Но всё было не так. Возникла тяжёлая, буквально ощутимая своим весом пауза. Ни тот, ни другой не знали, что делать. У обоих возникли вопросы, требовавшие ответа, а сделать вид, что ничего не произошло, было уже невозможно. Но надо отдать должное Владику. Он сумел быть одновременно и тактичен, и настойчив. А дальше события развивались по сценарию любой другой любовной истории и вряд ли нуждаются в детализации.

Колибри переехал жить к Владику, благо места в купленной на папины деньги квартире было более чем достаточно. Работу официантом он бросил и лишь иногда соглашался подзаработать на карманные деньги и покрутиться на элитных фуршетах. Целиком ушёл в изучение гостиничного дела и засел за изучение английского языка. А вечером с нетерпением ждал, когда придёт Владик, и придёт ли он вообще. Его «библиотечный» бизнес отнимал много времени, и он частенько не приходил ночевать, хотя честно отзванивался и предупреждал об этом. Секретов между Женей и Владиком не было, и Колибри, конечно, знал об основном предназначении библиотеки. И не раз беззлобно и от души смеялся над наивной и безвредной Валентиной Викторовной. Он даже встречался с ней лично, когда как-то заезжал к Владику на работу. Она ему понравилась, но навеяла на грустные мысли. Ему вдруг стало обидно, что не она, а грубоватая и беспардонная проводница была его мамой. Ревновать Владика к кому-либо из сотрудников или клиентов ночной «библиотеки» Колибри даже и не думал. Такая мысль ему не приходила в голову. Ведь у него с Владиком была любовь.

А, следовательно, существующий в теории шанс Насти Кравчук захомутать Скрепкина был равен нулю. Анастасия была вполне хорошей девочкой из совершенно благополучной семьи. Она росла достаточно современной, в меру избалованной и взбалмошной, но в серьёзных вопросах прислушивалась к мнению родителей и добросовестно, тщательно скрывая отвращение, отучилась в МВТУ, получила ради мамы и папы заветный диплом. Но когда встал вопрос о работе по специальности, о необходимости «тянуть лямку», упёрлась рогом. И, так сказать, ушла в поиски себя. Родители поскрипели зубами, поскрипели – и заткнулись. Впрочем, Настино непослушание ничем, по сути, ни ей, ни родительским чувствам не грозило. Их девочка, их принцесса прожила слишком спокойную и гладкую жизнь. И для того, чтобы решиться на что-то «из ряда вон», ей просто не хватило бы нахальства. У неё не было авантюрной жилки, чтобы пойти в модели или актрисы, стать дорогой шлюхой она брезговала. И её поиски себя вылились в основном в простое сидение сиднем дома. Но тут подвернулся Владик, который в первую очередь привлёк её внимание тем, к чему она, в общем-то, не привыкла, – полным равнодушием к её женским прелестям. Он Насте понравился, хотя и не до такой степени, чтобы её стала волновать его сексуальная ориентация. А затем выяснилось, что с ним легко дружить, он тот редкий человек, которому можно без лишних слов в плохую минуту уткнуться в жилетку. И когда Владик, мучаясь сомнениями, предложил ей взять на себя роль «мадам» в борделе для геев, Настя открыла от удивления рот, но согласилась. Она только не понимала, почему не кто-то другой, а именно она – традиционной ориентации женщина, а не мужчина, на что Владик безапелляционно заявил, что все геи втайне хотят быть в подчинении у женщины, эдакой мамы с большой буквы. Хотя бог его знает, откуда он это взял. Вот так у Вэвэ и сформировался штат сотрудников, а главное, значительно улучшились условия работы.

Деловые отношения Насти и Владика не всегда были безоблачными. И всё из-за конопли, проклятого канабиса. Если по порядку, дело было так. Поначалу подвал здания графской конюшни Владик использовал только как склад. Туда от посторонних глаз в часы обычной работы библиотеки прятали роскошные напольные матрасы, постельное бельё и ширмочки, создающие клиентам необходимое уединение, hermitage, так сказать. А не менее нужные для хорошего времяпрепровождения закуски и напитки загружали в пресловутый, мозоливший Вэвэ глаза запертый холодильник в коридоре. Но в дальнейшем Скрепкин решил оборудовать внизу пару номеров класса «люкс» для VIP-клиентов, однако это, беспроигрышное на первый взгляд, начинание оказалось убыточным. В роскошных апартаментах клиентам было скучновато и не так прикольно, как среди стеллажей с книгами и портретом Ильича. Однако Скрепкин не уставал экспериментировать. Ему в голову пришла довольно рискованная идея выращивать в подвале коноплю, ни в чём неповинную, но когда-то попавшую под запрет сельскохозяйственную культуру. Тепла там было большую часть года достаточно и так, а провести освещение было сущим пустяком. Проблема заключалась в очевидном утяжелении ответственности партнёров по бизнесу перед УК РФ. Настя была категорически против. И они поссорились. До этого даже при всём своём доброжелательном отношении к Владику Настя в глубине души знала, что, если запахнет жареным, сумеет свалить вину на него, сведя свою роль к функции наёмного служащего, а ни в коем случае не организатора. Но если приплетут ещё и наркотики… Скрепкин же, наоборот, весь загорелся. Он утверждал, что риск невелик. Круг клиентов и мальчиков у них был не только узок и респектабелен, но и прошёл строгий отбор. Производить марихуану он собирался не на продажу, а только для своих, так сказать, для внутреннего пользования. Стоимость услуг заведения, конечно, возросла бы и, соответственно, возросли бы и доходы. В конечном итоге его точка зрения восторжествовала, и в подвале теперь стоял специфический запах. Но, как ни странно, он Насте, несмотря на то, что ей и в голову бы не пришло затянуться косячком, нравился. Скрепкин же на запах внимания не обращал. Он тоже вообще не курил, не нюхал, не кололся и внутрь никакую гадость не принимал. А клиенты были довольны.