Ольга Шевчук - Жди меня

– Простите… Я не ослышался? – ухватился он за соломинку и вперил умоляющий взор в тёщу. – Мне не показалось? Неужели… Неужели вы хотите сказать, что Кирочка ждёт ребёнка?!

– Разве это имеет теперь хоть какое-то значение?

– Имеет! Конечно же, имеет! Нина Сергеевна! Никогда и ни за что я не брошу Киру, если небеса нам послали такое счастье! Я боюсь поверить своим ушам… Неужели это действительно так? Ведь столько лет ждали… И всё напрасно… И вдруг теперь… Боже, какое счастье! Неужели и вправду у нас будет малыш?!

– Во-первых, малыш будет у Киры! А тебе небеса посылают тюрьму, – строгим голосом напомнила ему тёща. – Да-вай-ка паспорт! Я жду!

– Ну какая тюрьма? Какая статья? – запсиховал Глеб.

– Какая статья? – Нина Сергеевна одёрнула китель и смахнула с погона невидимую соринку. – Статья 117. За совращение несовершеннолетней!

Глеб собрал в кулак всю свою волю и напряг интуицию. Понимал: каждое слово, которое он сейчас произнесёт, будет на вес золота. Сможет либо спасти его, либо утопить окончательно.

– Да поймите вы, Нина Сергеевна! – взмолился он. – У нас с Кирой любовь и полное взаимопонимание! Кира – это человек, с которым можно прожить всю жизнь. А Мила – это пустышка, у неё и образования-то нет! Ничего не умеет – ни шить, ни готовить! Я уже извёлся питаться по столовым! Если быть откровенным, я хотел только одного: чтобы ребёнок родился при мне, при отце, а потом бы всё равно с ней развёлся! Молодость – это ведь ещё не всё. Нужен духовный контакт с женщиной, нужно, чтобы она о тебе заботилась. Ничего этого у Милы нет. И не будет! Это уже понятно! Я бы никогда не женился на ней, если бы не ребёнок, которым она меня теперь шантажирует. Но раз беременна Кира, то я, конечно же, буду рядом с Кирой!

– А как же Мила?

– Я объясню, что буду помогать и ей, и ребёнку материально, если она перестанет шантажировать меня и никогда не станет докучать Кире.

– Нет, зятёк, этого мало.

– Что нужно ещё?

– В сложившихся обстоятельствах я не могу больше доверять тебе. Поэтому предлагаю условия твоего возвращения к моей дочери.

– Какие? Я согласен на все сразу! – торопливо воскликнул Глеб. – Вы умная женщина и плохого не посоветуете, – польстил он тёще.

– Разумеется, – натужно улыбнулась она. – Так вот. Ты перепишешь квартиру, дачу и машину на Киру. Тогда я хоть буду уверена, что при любом раскладе событий моя дочь и будущий внук не останутся на улице без гроша в кармане. Я должна быть уверена, что никто из твоих внебрачных детей не будет судиться с ними из-за дележа имущества, которое ты нажил вместе с Кирой. И это условие должно соблюдаться тобой неукоснительно.

– Вы правы, Нина Сергеевна, – покаянно опустил голову Глеб. – Это будет справедливо по отношению к Кире и нашему с ней малышу. Мы столько лет трудились с Кирочкой вместе, рука об руку…

– Да, и к тому же – чтоб моя дочь не знала о твоих шашнях! Ей нельзя нервничать! Уж будь добр, убереги её от нервных срывов! И помни: ты в ответе за моего внука! – завершила назидание тёща.

Глеб был рад, что удалось избежать тюрьмы, рад, что не потерял прописку. Но только тогда он понял, ощутил на собственной шкуре, какой он ничтожный клоп, несмотря на все свои продвижения по служебной лестнице, по сравнению с Ниной Сергеевной, работающей на высокой должности в правоохранительной системе.

В тот же вечер он пришёл со своим чемоданом к Кире.

– Я как подумал, что здесь будет жить кто-то другой, так у меня всё внутри оборвалось, – сказал он, пытаясь поцеловать её в шею.

Кира увернулась от поцелуя.

– Ну, не сердись. Я был неправ, – он состроил самую уморительную рожицу, на какую был способен, чтобы жена рассмеялась. И она, как ни пыталась быть строгой, всё же не выдержала, улыбнулась.

– А теперь бери все документы – на квартиру, дачу, машину, бери свой паспорт, и поедем к нотариусу. Я уже договорился, нас там ждут, – продолжал он, стараясь придать голосу торжественность.

– Зачем туда ехать? – подозрительно посмотрела Снегирёва на мужа.

– Оформим всё на тебя. Это всё твоё.

– С чего это вдруг?

– Ты должна быть уверена во мне. Никуда от тебя я не ухожу и уже никогда не уйду. Ну давай, поехали скорее.

«А деньги ещё придут, заработаю… Обеспечу Милу», – убеждал он себя. Но и предположить не мог, что рухнувший Советский Союз погребёт под своими обломками многие его мечты…

Марина скучала на лекции. Сердитый дядечка в тёмно-сером костюме и крапчатом галстуке читал им курс философии, но преподносил студентам материал не как в учебнике, где рассказывается сначала об одном философе, потом о другом, а выдавал сборную солянку, проще говоря, рассуждал о той или иной философской категории, приводя мысли различных философов на эту тему. И чаще всего цитировал высказывания Канта, которого, по его мнению, каждый уважающий себя человек должен непременно прочитать в подлиннике, и поэтому приводил выдержки из трудов классика на немецком языке. А с немецким у Марины было туго ещё со школьных лет, и в университете она не продвинулась в этом направлении ни на шаг. Потому и скучала, с трудом удерживаясь от зевоты. Ей больше нравилась информатика – там они работали на компьютерах, выходили в Интернет, искали полезные сведения, рисовали блок-схемы и изучали языки программирования.

Девушка училась на первом курсе Сочинского университета. Лекция шла в главном корпусе – длинном трёхэтажном здании серо-белого цвета, которое опиралось на тонкие колонны, как паук на лапки. А внизу у него будто брюхо висит, поблёскивая гладкой поверхностью, – вестибюль за стеклянной облицовкой. Изначально Марина мечтала поступить на факультет туристического бизнеса, чтобы освоить специальность «Гостиничное дело». Говорят, вполне доходную и востребованную на рынке труда. Хотела претендовать на бесплатное обучение и, конечно же, место в общежитии. Но не так-то просто оказалось набрать проходной ЕГЭ – 155 баллов. Марина с трудом получила только две трети от нужной цифры. Это означало провал и конец далеко идущим планам! Оставалось одно – пойти к проректору, чтобы всеми правдами и неправдами попытаться договориться с ним, проще говоря, разжалобить университетского чиновника.

Обычно в его кабинет стояла толпа народа, но девушке повезло – на этот раз впереди неё нетерпеливо переминались с ноги на ногу только три человека, которые один за другим вскоре пулей вылетели обратно. Впрочем, лица у всех были вполне довольные. Марина приободрилась и смело взялась за ручку проректорской двери. Металл был горячий и скользко-влажный – ещё не успел остыть от предыдущих прикосновений ладонями.

Проректор разговаривал по телефону, и ей пришлось ждать, когда он освободится. За это время она без стеснения успела его разглядеть: сухощавый брюнет с гладко зачёсанными на пробор волосами, щёки впалые, брови отвисшие. У него были нервные тонкие пальцы, возможно, он играл на скрипке.