М-Мадера - Офицерский клуб. Остросюжетный роман, смесь детектива, приключений и лав-стори

– Убирайся, – бросила она в сторону охранника.

Тот усмехнулся и, закрывая дверь, обронил:

– Завтрак через час, обед – как всегда в два, ужин – в шесть.

– Подожди, – спохватилась она. – Что с моим сыном?

Он обернулся. Спокойно ответил:

– За него не волнуйся. С ним, – он намеренно выделил это слово, – все будет в порядке.

Захлопнул дверь и два раза повернул ключ в замке.

– Пес, придурок, – со злостью прошипела Юлька и бросилась ничком на кровать.

Она долго валялась без мыслей в голове и только после завтрака, принесенного Шýром, поняла, что это не шутка, все всерьез и спасения в ближайшее время не предвидится…

Шур прав – и в городе, и здесь, в особняке – все всегда делалось только по указаниям ее мужа или, в крайнем случае, с его согласия. Юльке муж ничего и никогда не объяснял, все его просьбы необходимо было воспринимать как приказ, который не обсуждают. Это было правило, установленное для всех без исключения самим Бароном.

Месяц заточения в крошечной, хотя и благоустроенной комнате, прошел для Юльки нудно и тоскливо. Правда, было и маленькое достижение – она научилась совершать короткие незаметные вылазки из своей комнаты.

Решетки на окнах стали для нее первым подарком судьбы. То ли ее стражники не рассчитывали на пребывание в этой комнате хрупкой узницы, то ли понадеялись на высоту третьего этажа – больше десяти метров. Но зазор между толстыми железными прутьями оказался таким, что Юлька смогла просунуть между ними голову, ну а уж самой протиснуться потом не составляло никакого труда.

Сначала она не знала, как ей использовать эту находку. Но, наблюдая за задним двором, поняла, что у нее есть примерно два часа абсолютно безопасного для передвижений времени. После ужина Шур приходил за посудой, неуклюже намекал на совместное вечернее время провождение – «ну хоть в карты, может, сыграем», и традиционно бывал выгнан Юлькой. После чего сердито удалялся восвояси, не забывая повернуть ключ во входной двери на два оборота. С момента его ухода и до того, когда на территорию особняка выпускали собак, проходило часа два. В этот период казалось, особняк вымирал. Впрочем, в бытность своего свободного передвижения по этому дому Юлька замечала слегка покрасневшие носы охранников, неубранные в стол карты, работающие телевизоры, а чаще – видео: вечернее время использовалось обитателями для полноценного отдыха. И вот в этот небольшой период времени Юлька успевала совершить вылазку: через решетку – осторожный подъем по железному пруту вверх, пока руки не цеплялись за сильно отогнутый край железной крыши, образующий желоб для стока дождевой воды. Потом, в свободном висе на руках – медленное передвижение до соседней оконной ниши и – аккуратный прыжок на небольшой балкон. Только очень аккуратный – третий этаж, больше десяти метров над землей – не шутка. Форточка, открытая столовым ножом, припрятанным здесь же, на балконе… еще раз подтянуться на руках и, проскользнув через узкое отверстие, она попадала в служебную комнату уборщицы. А оттуда, крадучись – до комнаты Павлика, поцеловать его, мирно спящего в кроватке, и тем же путем – назад в темницу.

Сегодняшний день был необычным, каким-то неправильным, не таким как всегда.

Шур, с самого утра был каким-то пришибленным, прятал глаза, и почти не отвечал на повседневные Юлькины колкости. Днем в особняке поднялась суета: долго плакал Павлик, в коридоре на третьем этаже, где находилась Юлькина комната, суетливо бегала охрана и обслуживающий персонал. Но потом – часа в четыре, Юлька услышала, как от особняка отъехали несколько машин. После чего дом затих: ни рычания собак, ни криков охранников – никаких звуков не доносилось до нее, как она ни прислушивалась к тишине открытого окна. Особняк, по-видимому, остался пустым, и ей было тревожно и неуютно под его крышей.

Близился вечер. Юлька стояла возле окна, навалившись на подоконник и уткнувшись лбом в стекло. Правая фрамуга все еще была полностью открыта, и с улицы до девушки долетали прохладные капли осеннего дождя.

Бархатные тяжелые шторы за спиной защищали девушку от промозглого ветра из окна, монотонный стук дождевых капель по карнизу убаюкивал, и приближающаяся ночь показалась бы спокойной и нежной каждому, кто не был Юлькой.

Сквозь морось дождя внизу под окнами можно было увидеть крышу веранды, кольцом опоясывающую особняк, за ней – неширокий длинный зеленый газон и идущую вдоль газона асфальтированную дорожку. За дорожкой начинался лабиринт из плотных зарослей ярко цветущих кустарников, низко подстриженных и ухоженных – своеобразный парк, который протянулся на сотню метров и упирался в забор, за которым начинался лес.

Парадный вход с невысоким каменным крыльцом на две ступеньки находился по другую строну дома. Широкое пространство перед входом было выложено цветной плиткой. В ясные летние дни сюда выносили шезлонги, зонтики, столики с прохладительными напитками и легкими закусками.

Там, все дни напролет, еще совсем недавно Юлька гуляла со своим годовалым малышом; загорала, развалившись на мягких шезлонгах; читала романы, в большом количестве присутствующие в богатой библиотеке особняка, лениво потягивая охлажденный Совиньон, услужливо принесенный одним их охранников. Павлик играл возле нее, иногда смешно лопотал и убегал к клумбам – туда, где широкая плиточная площадка переходила в асфальтовую дорожку, бегущую между низко подстриженными кустарниками с огромными пестрыми клумбами позади них. Когда-то ухоженные, клумбы к концу лета оказались нещадно истреблены малышом, который с удовольствием обдирал их, принося маме цветы в крепко зажатых перепачканных ладошках.

Там, где кончался кустарник, асфальтовая дорожка растворялась в широкой полосе золотого песка пляжа. Это был искусственный пляж. Впрочем, как почти все в этом богатом загородном поместье. И озеро было искусственным. Большое, теплое и немного мутное, оно было вырыто на старых торфяниках и даже в прохладные летние дни, когда Юлька еще имела возможность искупаться, вода в нем была теплой. С правой стороны пляжа над водой нависали деревянные мостки, с которых она любила нырять в воду. Еще правее находился небольшой причал, возле которого покачивались на волнах лодки, небольшая яхта и пара моторок.

Но все это было с парадной стороны особняка. Из окна Юлькиной комнаты можно было разглядеть только коротко подстриженный кустарник, забор и темный лес за ним.

Если ее оставили одну – это полбеды. Выбраться отсюда она сумеет. А если нет? Что еще мог придумать ее муж? В чем ее вина перед ним? Зря она, наверное, не выведала это у Шýра. Впрочем, он бы и не рассказал, безмозглый терминатор-автомат.