Эдуард Диа Диникин - Московский психопат

– Откуда? – повторил за мной Коля, вновь преграждая дорогу мужчине.

– Из «Завтрашних дней», – с еще более удивленным негодованием сказал Кондратенко. Некий футуризм, прозвучавший в ответе, как нельзя подходил к музею Маяковского.

– Проходите.

Я знал, что у Дерюгина целая полоса в «Завтрашних днях».

– Там уже стол убрали, – сообщил, откуда-то возвратившийся Толя. В отличие от меня, Коля понял, о каком столе идет речь сразу. Он кивнул и приоткрыл входную дверь, за которой толпились неудачники, не успевшие вовремя купить билет на лекцию. Коля сообщил им, что пропустит еще десять человек – он посмотрел на Толю, тот кивнул и скрестил на груди руки, делая знак «все» – а также, что билет стоит двадцать пять тысяч рублей. Готовьте деньги без сдачи, добавил он. Через минуту у него в руках была пачка денег.

– Пить будешь? – поинтересовался Коля, пересчитывая деньги.

– Буду, – сказал я.

– Двести пятьдесят, – пересчитал он. – Что, будешь, говоришь? Пойдем тогда для начала за пивом сходим.

Мы пошли к киоскам, оставив Толю на дверях. Взяв вместо пива, нести которое нам показалось слишком громоздко, пару пузырей водки, и легкую закуску с запивкой, мы вернулись в музей, где нас ждал Толя. Рядом с ним стоял Трэш. О нем я почти ничего не знал, кроме того, что он время от времени пишет в журнал Паука Трубецкого «Железный угар».

– Будешь пить, Трэш? – спросил его Коля.

– Буду, – ответил тот.

Мы выпили, закусили, запили. Решили покурить. Во время курения возникло предложение поехать на Рублевку к Толе. Никто не отказался. Трэш лишь деланно смущенно заявил, что у него нет денег. У меня тоже с собой не оказалось, о чем я также заявил.

– Херня, деньги есть, – махнул рукой Коля.

Время от времени в фойе заходили из зала люди. Все жаловались на тесноту. Некоторым, знакомым, наливали. Толя сходил за третьей бутылкой. Появилась красавица Оля. Собственно, я во многом из-за нее появлялся в бункере НБП. Но никогда не делал попытки сблизиться с ней по-настоящему. Такое бывает.

В фойе находилось человек семь, когда в оставленную кем-то открытой дверь вошел мужичок лет пятидесяти. Не говоря ни слова, он направился в сторону зала. Коля его остановил, сказав при этом, что мест уже нет. Мужчина начал препираться. Делал он это весьма нервно. И вдруг, сделал совсем неожиданное – ударил Колю в лицо. Тот опешил. Все оторопели. В том числе, и сам мужик.

– Блядь, что мне с ним сделать?! – еще не совсем придя в себя, воскликнул Коля и посмотрел на нас. Красавица Оля сидела рядом со мной, ее плечи и руки были обнажены. Толя встал. Трэш нахмурился. Коля схватил мужика за отворот куртки и потащил к выходу. На улице дважды ударил того по голове. Мужик упал лицом в снег, точнее – в его обычное московское подобие.

Коля вернулся. На его кулаке была кровь. Я так понял – мужика. Мы только выпили по одной, как мужик появился вновь. Но не один. Вместе с ним были два милиционера, за плечами у каждого было по автомату.

– Вот этот меня избил! – закричал мужик. – А это его сообщники, – показал он пальцем на всех нас.

Это вызвало у кого-то улыбки, у кого-то негодование. Так или иначе, но менты быстро разобрались, что к чему и ушли вместе с неадекватным мужиком.

Лекция закончилась и мы поехали к Толе на Рублевку. Я, Коля, Толя, Трэш и увязавшийся с нами искусствовед Хренов, тоже бывший на лекции. Метро было полупустым, несмотря на еще не позднее время. Через несколько остановок Коля понял, что искусствовед решил сесть на хвост. И довольно прозрачно намекнул, что его присутствие не желательно. Хренов сделал вид, что не понимает. Впрочем, он был уже пьян и мог действительно не понять. Разгоряченный событиями в фойе, и выпитой до этого водкой, Коля чуть было не избил искусствоведа прямо в вагоне, приговаривая при этом: «Ах ты, искусствовед Хренов!», но я спас искусствоведа, вытолкнув его на ближайшей остановке. Так что он отделался легко, может быть только синяком под глазом.

Дорога казалось долгой, и я начал рассказывать Трэшу сценарий порно-фильма, который сочинил.

– То есть, действие практически все время происходит в клинике пластической хирургии? – спросил он меня в финале моего рассказа.

– Практически так, – подтвердил я.

– Понятно, – кивнул он.

Наконец, мы приехали. По пути Коля и Толя приобрели водку, причем, уже явно плохого качества. Деньги, как я понял, подошли к концу.

– Ну, все, – выдохнул Толя, сев в кресло, – приехали. Может, Дерюгина включить?

– Да нет уж, – поднял я руки, – не надо. Включи музыку уж тогда лучше.

– «Лайбах», – сказал Толя, поднимаясь.

Мы стали нагружаться водкой под «Лайбах». Вскоре Трэш попросил поставить «Кэннибал корпс», что меня уже просто огорчило. Музыкальный кружок какой-то. Но у Толи «каннибалов» не оказалось, слава богу.

– Есть Дерюгин, – сказал он.

– Что тебя на Дерюгине так заклинило? – рассмеялся я, не представляя, как можно пить под лекции.

Толя невидяще посмотрел на меня и поставил кассету с философом. В принципе, через десять секунд никто Дерюгина уже не слушал. Я уже давно заметил, что Коля, разливая водку, себе наливает в два раза меньше, под Дерюгина он стал нагло лить себе только треть. Также я обратил внимание на то, что он внимательно прислушивается к тому, что говорят другие. Другими были двое: я и Трэш. Уж не стукач ли, подумалось мне. Хотя, какой ему прок от меня? Никакого. Вряд ли. Я отбросил эту мысль.

Дерюгин что-то проорал насчет какого-то Мойдодыра, употребляя французские имена и названия, и тут кассета закончилась. Надо сказать, что все стали говорить громче, нежели до этого. Толя стал красным и каким-то мрачноватым. Коля начал рассказывать какую-то пошлую, в смысле – глупую, историю о какой-то глупой, в смысле – малолетней, целке. Я неудачно его перебил каким-то восклицанием с переходом на подобную пошлую тему. Потом пошел в туалет, так толком и не рассказав свою историю, и не дав толком ему рассказать свою. Впрочем, его была явно дурацкая. Я вернулся, когда Коля рассказывал что-то на военно-бойцовскую тему из разряда: «не буду, конечно, хвастаться, но я реально крут».

– Вы-то с оружием, понятно, не знакомы, – заметил он, имея в виду меня и Трэша, и собрался продолжать свой рассказ, но я его перебил, немного оскорбленный:

– С какого перепугу? У меня в армии и АКС был, и ПМ был. У меня даже противогаз был, – сказал я, пытаясь пошутить, но, вероятно, прозвучало это не как шутка.

Какая-то тень пробежала по лицу Коли.

– У меня в военном билете все это записано. Он у меня в куртке, – не успокоился я.

– Покажи, – с чуть заметным раздражением произнес Коля.

Я с готовностью поднялся, пошел в коридор. Военного билета в куртке не оказалось.