Ркаил Зайдуллин - Меч Тенгри (сборник)

– Это было восхищение произведением искусства, – сухо ответил Нагаев.

Неожиданная радость волною переполнила его существо: кажется, эта ломака ревнует? Значит, Нагаева ещё есть за что ревновать!

Они стояли в зале аэропорта, ожидая самолёт.

– Спасибо тебе, мой профессор, – сказала Венера, взяв его за руку. – От этого путешествия у меня остались восхитительные воспоминания. – Она казалась действительно взволнованной. – У меня для тебя маленький подарок. – Она протянула ему красивую коробочку. – Золотое перо… – сказала она. – Пусть всё, что ты напишешь им, будет на вес золота.

– Всё, что я пишу, бесценно, – высокомерно ответил Нагаев.

Венера рассмеялась, высоко вскинув подбородок – такой круглый и красивый.

– Почему ты смеёшься?

– Мужчины о себе такого высокого мнения.

– Если сам себя не похвалишь, кто похвалит?

– Я тебя похвалю, – и Венера снова беспричинно засмеялась.

– Мы же будем встречаться в Казани?

– А твоя жена? Дети? Такому большому человеку, как ты, нужно беречь свой имидж, не шути, профессор!

– Отношения… дружба с такой красивой женщиной только укрепляет имидж.

Однако встретиться в скором времени им было не суждено. Сразу после приезда в Казань Нагаев оказался в водовороте неожиданных забот и неприятностей. Хотя неприятности – это мягко сказано. По существу, ему нанесли удар ниже пояса! Не прошло и недели после его возвращения, как его вызвали в Кабинет министров.

Войдя в нужную дверь, Нагаев увидел за столом человека намного младше себя. Лицо его было мрачным. Без всяких прелюдий и ритуальных расспросов о здоровье – впрочем, на кой ляд ему здоровье Нагаева?! – чиновник сразу взял быка за рога.

– В работе института есть серьёзные недостатки, – сказал он. – Весьма серьёзные. Мы недовольны работой руководства.

– Какие недостатки? Назовите конкретно, – сказал Нагаев, немного растерявшись.

– Смена поколений, Альберт Марленович, – резко ответил чиновник. – Надо дать дорогу молодым.

У Нагаева потемнело в глазах, а лицо, наверно, побледнело, потому что чиновник протянул ему стакан с водой.

– Не волнуйтесь вы так. Мы же не гоним вас из института. Будете заведующим сектором.

– Мне до пенсии осталось пять месяцев. Неужели не могли подождать?

– А что это меняет?

– Я пойду к президенту.

Чиновник с улыбкой раскинул руки:

– Пожалуйста!

Ну, разумеется, если бы вопрос не был решён на самом верху, разве этот чиновник разговаривал бы с ним в таком тоне?

– И кто он?

– Вы его знаете. Он работает у нас, – и он назвал знакомое имя. – Советую не шуметь, – сказал он, заметив, что Нагаев собрался уходить. – Персональная машина останется у вас. О деталях ещё поговорим. Нам же ещё жить вместе, Альберт Марленович – чиновник понимающе улыбнулся. – Торжественно отметим ваш юбилей. Орден я вам лично обещаю.

– Спасибо, конечно, – пробормотал Нагаев.

От чиновника он прямиком поехал домой. Ему нужно было успокоиться и подумать о том, как теперь быть. Когда он открыл входную дверь, в нос ударил запах корвалола. Из комнаты послышался плаксивый голос жены:

– Пришёл? Где ты был? На работе тебя нет, мобильный ты не берёшь.

– Что случилось?

– Кажется, я умираю. Сердце колет. Давление подскочило.

– Надо было вызвать «скорую».

– Да что они могут?

– Что же делать? – Нагаев обессиленно опустился на стул, положил под язык валидол. Да-а… Как заметил кто-то: «Делать-то шо?»

Жена тем временем запричитала:

– Ты смерти моей жде-ёшь. И отдыхать, наверно, с какой-нибудь своей любовницей ездил.

– Успокойся, пожалуйста. Не до тебя сейчас.

– Ты всю жизнь был эгоистом.

Нагаев разозлился:

– Хватит, наконец!

И тут зазвонил телефон. Нагаеву ни с кем не хотелось сейчас говорить. Но телефон звонил и звонил.

– Да!

– Здравствуй, милый профессор. Ты куда пропал? – В трубке послышался радостный голос Венеры. – Ты совсем исчез! Никаких вестей от тебя. Давай встретимся!

– Нет. Простите.

Телефон зазвонил снова.

– Ты… шутишь? Альберт!

– Нет, не шучу. Слышите, я серьёзно! Серьёзно!

Короткие гудки… Он сидел, уставившись в точку на обоях. Стемнело. Скользя тенью, прошелестела в спальню жена. А Нагаев не двигался с места.

…Напрасно он так тяжело воспринял своё понижение в должности. Он же не кресло потерял, а огромный груз с плеч снял! Теперь у него полно времени, ответственности меньше во много раз, машина под рукой, шустрый шофёр по первому же знаку подгоняет её к подъезду. В институте, как оказалось, его уважают и без его высокого кресла. А что ещё нужно человеку?

Но сердце болело и напоминало, что ему чего-то не хватает. Не чего-то, ему Венеры не хватало. Женщины!

Правда, он как-то пытался переговорить с нею – это было сразу после того, как он сложил с себя полномочия директора института:

– Венера, прости меня, ради бога… – начал он, стараясь говорить бодрым голосом.

– Кто это?

– Уже не узнаёшь? Это Альберт Марленович. Твой профессор.

– Я не знаю такого человека. И вообще… не беспокойте больше звонками.

– Венера!

В ответ раздались короткие гудки.

С тех пор прошёл уже месяц. Каждую неделю Нагаев едет в Аметьево, проходит по знакомой улице, клеит на столбах разоблачительные записки. Это даёт ему успокоение на неделю. Но потом унижение и обида вспыхивают с новой силой, и он посреди ночи снова гонит машину в Аметьево, и снова крадучись расклеивает свои объявления: «Венера – потаскуха!», «Венера – шлюха!» Вот и сейчас его машина, разрывая ночь, несётся в сторону Аметьева. Но в этот раз на перекрёстках почему-то не видно «ночных бабочек», улицы пустынны, лишь изредка встречаются запоздавшие машины.

…Его поймали у первого же столба: словно из-под земли выросли двое и схватили его под руки.

– Мы тебя, урод, давно поджидаем, – сказал один из них.

Другой размахнулся, чтобы ударить, но, увидев выражение лица Нагаева, передумал. Нагаев впал в состояние ступора и ничего не понимал. В отделении милиции все дежурившие милиционеры собрались на него посмотреть.

– А я думал, что профессора – люди умные, – сказал невысокий сержант.

– Среди них многие – «того», – ткнул себе пальцем в лоб другой. – От большого ума…

– Садись, – сказал капитан. – Сейчас составим протокол. – Фамилия, имя?

– Прошу вас обращаться ко мне на «вы».

Капитан удивился:

– Да? Культурный, значит. Фамилия, имя, отчество?

– Альберт Марленович Нагаев.

Заполнив протокол, капитан придвинул к нему бумагу.

– Пишите объяснительную.

– Что писать?

– Почему вы распространяете листовки с клеветой? В каких вы отношениях с Венерой… так… Ибатовой? Пишите подробно. Не мне вас учить.