Наталья Елизарова - Жмых. Роман

Так прошло несколько лет безбедной и относительно спокойной жизни, которая, казалось, будет длиться вечно, до тех пор, пока в один будничный и ничем не примечательный день в мою спину не упёрлось револьверное дуло, и хриплый голос не прошипел в ухо: «Будешь дёргаться – тебе конец!».

Услышав угрозу в свой адрес, я не испытала ничего, кроме раздражения. Привыкнув к эксцентричности некоторых посетителей салона, я восприняла происходящее, как глупую шутку. Однако тот, кто держал меня на мушке, не шутил. Скрутив за спиной руки, мне заткнули кляпом рот, нацепили мешок на голову и куда-то поволокли.

Почувствовав, что меня пытаются втащить в какую-то повозку, я рванулась, но тут же получила удар кулаком под дых. Взвыв от боли, я упала на чьи-то руки и больше не пыталась сопротивляться.

…Меня швырнули наземь.

– А теперь, сука, говори, где моя дочь! – услышала я голос одного из похитителей.

Спотыкаясь и падая, я пыталась подняться.

– Да сними ты с неё мешок, она уже всё равно никому ничего не расскажет…

Переведя дыхание, я бегло огляделась по сторонам: солома, лошадиные сбруи, плетённые корзины, кувшины с прокисшим молоком, над которыми роем кружили мухи. По всей видимости, я на какой-то ферме.

Если судить по одежде, мужчины, стоявшие передо мной, смахивали на крестьян, если по револьверам в руках – на гангстеров. Один из них был долговязый, сгорбленный. Его глаза скрывали поля соломенной шляпы, а над безвольным, будто скошенным подбородком нависли длинные седеющие усы. Другой – маленький, коренастый, с выступающим брюхом. Лицо у него было полным, выразительным, энергичным и точно скроенным из грубой дубленой кожи. Я растерялась:

– Кто вы такие?

– Отвечай, паскуда, где моя дочь! – вопрос сопроводила увесистая оплеуха.

Я с трудом удержалась на ногах:

– Какая дочь?

– Которую ты и твои дружки похитили.

– Я не понимаю, о чём вы…

Ещё одна затрещина – и я рухнула, как подкошенная.

– Теперь поняла?

– Да… да… да… Не надо больше, пожалуйста…

Кажется, я, действительно, поняла, что происходит. Передо мной был отец одной из моих подопечных. Его гнев справедлив и понятен. По всей видимости, кто-то из моих ублюдков выкрал его ребёнка. Чёрт! Я же предупреждала этих болванов, Сантьяго и Тимасеоса, – не трогать девушек, у которых есть семьи. К чему рисковать и идти на преступление, когда по улицам страны бродят тысячи беспризорников? Зачем нарываться на вендетту озверелых родственников, когда на свете столько сирот, до которых никому нет дела?

Пару недель назад у меня по этому поводу была ссора с Сантьяго, притащившего в заведение дочь какого-то торговца. Девчонка от страха потеряла голос и лишь затравленно озиралась по сторонам. Мы сутки не могли добиться от неё ни слова. Я была вне себя от бешенства: «Какого дьявола здесь делает эта деревенщина?! Неужели непонятно, что её начнут искать! Ты хочешь неприятностей?». Логика Сантьяго была железной: «Мы не можем подсовывать клиентам одно только отребье. Они так сильно привыкли к невзгодам, что стали непрошибаемы. Директор гимназии давеча жаловался на одну, мол, охаживаю её плёткой, а у ней – ни слезинки, такая грубая, бесчувственная натура. Я уж и так и эдак пытался вразумить этих дур. Говорю, что вам трудно лишний раз заплакать? Куда там! Тупицы! Бестолочи! Не понимают ни хрена, и упрямые, как черти!».

Тут я не могла не согласиться с Сантьяго. Уличные воровки и побирушки, конечно, ни в какое сравнение не шли с домашними детьми: тихими, робкими, послушными. В отличие от дочерей городского дна, слово взрослого человека имело для них авторитет, их было легко уговорить или запугать. И клиентов умиляла их неискушённость. Но, несмотря на все преимущества домашних куколок, я предпочитала с ними не связываться – слишком большой риск. И вот теперь после всех предпринятых мер предосторожности я вляпалась в по-настоящему скверную историю. Кого мне благодарить за это – Тимасеоса или Сантьяго?..

– Ну, что, вспомнила?

– Не трать время на разговоры с этой гнидой. Повесить её, вот и вся недолга!

– Сначала я вытрясу душу из этой поганой твари! Куда вы дели мою Вирхинию, отвечай?

Боль в вывернутой за спину руке заставила меня вскрикнуть.

– Нравится? Погоди, это ещё цветочки!

– Надо кончать с ней, у нас мало времени…

– Тащи верёвку.

Кожа покрылась испариной.

– Постойте! Чего вы добьётесь, если убьёте меня? Вы никогда не узнаете, где Вирхиния!

Разрази меня гром, если я знала, о какой из девушек идёт речь! Когда они попадали к нам, их имена переставали существовать и заменялись изящными благозвучными прозвищами: Душка, Шалунья, Тростинка, Шоколадка, Стрекоза…

– Ты что, вздумала угрожать нам?

– Упаси бог! Я лишь предупредила, что без моей помощи отыскать Вирхинию будет очень затруднительно. Только я знаю, где она.

– Она дурачит нас, Пабло.

– Нет, клянусь Мадонной!

– Пытаешься спасти свою шкуру? Я не верю ни одному твоему слову!

– Хорош лясы точить! Возьми лучше верёвку и закрепи её под навесом, вон на той перекладине, а я поищу какой-нибудь топчан…

– Стойте! – вне себя заорала я. – Я расскажу всё, что знаю… Клянусь спасением души, я расскажу вам всё!

– Отлично, и где она?

– На фазенде у одного из клиентов.

– Его имя?

– Сначала развяжите меня.

– Пабло, она врёт! Эту сволочь пора прикончить.

– Сам вижу… Молись Мадонне, если у тебя хватает совести взывать к ней. Очень скоро ты умрёшь.

Умоляя не трогать меня, я бросилась на колени перед моими похитителями, но это лишь развлекло их.

– Будь довольна, что мы тебя просто повесим. За твои злодеяния тебя надо в куски изрубить, как последнюю падаль, и скормить койотам!

– Отдай её мне, Пабло. Уж я с ней потолкую!

– Нет времени. Мы давно уже должны быть в лагере. Нас, наверное, и так уже ищут.

– Чёрт, забыл совсем!

Я принялась изо всех сил кричать и звать на помощь. Меня ударили кулаком по голове. Теряя сознание, я почувствовала, как на шею набросили петлю…

Меня привели в чувство чьи-то хлёсткие пощёчины. Открыв глаза, я увидела незнакомого человека в военной форме: яркий солнечный луч, прорвавшийся сквозь дощатую щель, наискось бил в угрюмое, энергичное лицо с крупно очерченным носом, углубляя чернеющие впадины глазниц и высвечивая худые острые скулы.

– Вам лучше, мадам?

Приподнявшись, я увидела, что нахожусь всё в том же амбаре.

– Вижу, вы пришли в себя…

– Кто вы такой?

– Вы говорите с полковником Престесом 46 46 Луис Карлос Престес – революционер, деятель бразильского коммунистического движения. .

В памяти всплыла недавно прочитанная газетная строчка: «Отряд вооружённых бандитов во главе с Луисом Карлосом Престесом оказал ожесточённое сопротивление правительственным войскам в Имбураре (штат Пернамбуку) 47 47 При Имбураре бойцы отряда Престеса в количестве 30 человек одержали победу над отрядом полиции в составе 250 человек. . От имени президента Бразилии Артура Бернардеса 48 48 Артур да Силва Бернардес – президент Бразилии в 1922—1926 годах. за поимку и выдачу властям мятежника Престеса назначено крупное денежное вознаграждение».