Зайналбек Сусуев - Чечено-российские отношения и идея чеченской государственности. Политический очерк

Вспомним историю России периода XVI – XIX веков, периода знакомства чеченцев и других народов Северного Кавказа с Россией. Русский народ – сплошь безграмотный, влачит жалкое существование в крепостном рабстве. Люди заняты непосильным трудом в помещичьих поместьях, над ними издеваются изуверски, их продают, меняют на щенят, зачастую разделяя родителей с детьми. Их порют розгами и кнутами. Даже после отмены крепостного права в 1861 году жизнь их не стала лучше, напротив, они стали нищими, так как остались без земли. Те мизерные участки земли, которые им разрешал использовать помещик, они были обязаны выкупить у него. Редко кто мог это сделать. И не может быть никакой речи о том, что этот народ мог что-то определять в своём государстве и в отношениях с другими народами и, тем более, нести какую-то передовую культуру в другие народы, особенно в среду народов Кавказа, где личная свобода, честь и достоинство личности ценились превыше жизни. Это в 1998 году новоявленные «радетели» шариата вздумали пороть чеченцев, за что и поплатились – народ отвернулся от них, а в то время такое было невозможно. Даже имам Шамиль не осмеливался посягать на чеченские адаты. Продолжим про Россию: царь Петр I только-только сбрил бороды русским боярам, в нескольких столичных учебных заведениях преподавание ведётся на немецком языке… Такова была Россия в период, когда, оказывается, все народы и страны от Польши на западе до Тихого океана на востоке якобы возжелали в неё войти. Да, была и другая Россия – после 1825 года. Россия образованных, достаточно передовых взглядов дворян и разночинцев. Правда, самый главный из этих «передовых», руководитель декабристов Пестель, в своей программе уготовил для кавказцев и других народов незавидную участь – жизнь в резервациях. Но не могла эта Россия определять взаимоотношения русского и других народов. Где была эта Россия? Эта Россия гнила в казематах Петропавловской крепости, звенела кандалами в сибирских рудниках, томилась в эмиграции, а остальная часть, одетая в солдатские и офицерские шинели, проявляла чудеса храбрости в боях с чеченцами, как было написано в представлении на М. Ю. Лермонтова: «Будучи рядовым, проявлял исключительную храбрость». То же самое пишется про Бестужева-Марлинского в библиографическом словаре «Русские писатели». Офицерский чин, по его собственным словам, «он выстрадал и выбил штыком». Против кого был обращён этот штык, мы знаем. Да, они были сосланные, люди подневольные, как и абсолютное большинство русского народа. А вот другие – передовых взглядов, прогрессивные люди России: командующий Кавказской линией в 1840 году Н. Х. Граббе, проконсул Кавказа в 1816—1826 гг., генерал Ермолов – заслужившие на века ненависть народов Кавказа, особенно последний. Про них мы читаем в том же словаре: «П. Х. Граббе, в прошлом член Союза благоденствия, человек просвещённый и благожелательный» (указ. соч., стр. 413). Про Ермолова: «Герой Отечественной войны 1812 года, человек большой культуры и личного обаяния» (указ. соч., стр. 261).

Этот « человек большой культуры », которого никогда не покидало чувство, что он россиянин, как было написано на его памятнике в Грозном, своей жестокостью заслужил среди народов Северного Кавказа прозвище «Палач». Человек «личного обаяния» обольщал, похищал и насиловал горских женщин, в том числе замужних. Этот «герой войны 1812 года», который заявлял, что не успокоится, пока жив хоть один чеченец, уничтожал целые кавказские сёла, истреблял всё их население, не щадя даже детей. Крепость Грозная была заложена на месте уничтоженных четырёх или пяти чеченских сёл и хуторов. Памятник Ермолову в Грозном несколько раз взрывали неизвестные лица, но его опять восстанавливали. Окончательно его снесли в 1991 году. Вообще-то неизвестно, окончательно ли: в 2018 году исполняется 200 лет с момента заложения Грозной, и вовсе не исключено, что современные власти Чечни в своём верноподданническом усердии восстановят его. И ничего странного в этом не будет: в городе, где есть улица имени В. В. Путина, в бытность которого премьер-министром город был превращён в руины, есть улица генерала Трошева и псковских десантников, которые с боями его брали, установление памятника генералу, который этот город заложил, будет выглядеть вполне логично. Нелогично другое: почему в Грозном нет улиц и площадей генералов Рохлина, Шаманова, Степашина, Куликова, Романова, Бабичева, Квашнина, Барсукова – что, они хуже воевали, чем Трошев? Нам остаётся только надеяться, что всего этого не произойдёт.

О деятельности Ермолова, его жестоких методах ведения войны не против армии, не против какого-то государства, а против населения Чечни и других районов Северного Кавказа в России знали достаточно хорошо. Тем не менее, это не помешало Ф. Н. Глинке, тоже передовому человеку своего времени, написать стихотворение «Заздравный кубок А. П. Ермолову», в котором, в частности, пишется:

Отзыв, конечно, не очень лестный, но правдивый. Аналогично высказывается великий Грибоедов: «Имя Ермолова ещё ужасает; дай бог, чтобы это очарование не разрушилось… Будем вешать и прощать и плюём на историю» (из письма Бегичеву, 1825 год).

Великий русский писатель граф Л. Н. Толстой, именем которого назван Чеченский государственный университет – если Бестужев, Лермонтов и некоторые другие воевали на Кавказе, будучи сосланными, то Толстой в действующей армии в Чечне оказался просто любопытства ради. Ему очень хотелось проверить, храбрый ли он человек, и своими глазами увидеть, что такое война. И он её увидел, узнал и осудил, и стал великим писателем. И ещё – он проникся чувством глубокого уважения к чеченскому народу, который на протяжении веков вёл непрерывную неравную борьбу за свою свободу и независимость. И не только он. В том же сборнике академик Ю. А. Жданов писал: «Свободолюбие горцев, их непреклонность перед любым насилием возбуждали встречный ответный ток в сердцах лучших русских людей». А вот слова известного этнографа Яна Чеснова, написанные в октябре 1994 года накануне ввода российских войск в Чечню: «Истинным патриотам России небезразличен этот народ, связавший с нею судьбу волей истории. Беспредел, установленный в Чечне в последние три года, возник там с ведома российских властей». И если эти «лучшие люди» были вынуждены воевать в своё время против горцев, а в современной России никоим образом не могут влиять на тех, кто развязал очередную войну против чеченцев, на тех, кто сеет раздор и смуту между народами, то ясно, какая Россия определяла отношения между русским и другими народами и какую Россию могли знать и знали чеченцы. С Россией русского народа чеченцы знакомы не были, с Россией колонизаторской они всегда воевали, и именно эта Россия определяла характер российско-чеченских отношений. Но, может быть, права русская пословица «Нет худа без добра», и есть какой-то смысл в высказывании секретаря ЦК КПСС В. Н. Пономарёва, сделанном им ещё в далёком 1963 году в его докладе «Историческую науку и образование на уровень задач коммунистического строительства», в котором писалось: «Диалектика истории такова, что вопреки реакционным методам и целям царизма присоединение народов к России, объединение их сил с силами русского народа в борьбе против национального и социального гнёта подготовило общий фронт революционного движения». Здесь всё поставлено с ног на голову. По мысли автора, царизм работал на обеспечение того единого фронта, который его и сгубил. Приведём другую цитату – Ф. Энгельса (хотя ныне и не принято цитировать классиков марксизма), который писал, что «в искажённо-спекулятивном представлении делу придаётся такой вид, будто последующая история является целью для предшествующей, будто открытие Америки имело основной целью помочь разрешиться Французской революции». Не присоединение Чечни и других территорий к России, а борьба чеченцев и других народов против этого присоединения обеспечили тот общий фронт, о котором писалось выше, и который не только не принёс народам Северного Кавказа освобождение от военно-полицейского режима, который установила в крае царская администрация, а наоборот придал ему более жестокие формы, который до самых настоящих пор существует в Чечне и надобность и необходимость которого обосновывается не только различными партийными и политическими деятелями, но и полностью поставленными властями в своё подчинение чиновниками от религии – чеченским мусульманским духовенством, которое исламскую религию низвело до уровня политической идеологии, обслуживающей власть. Как необязательно было присоединять Россию к Пруссии или к другой западноевропейской стране, культуру и образованность которых Петр I насаждал в стране, так необязательно было присоединять Чечено-Ингушетию к России, чтобы обеспечивать её социально-экономическое, культурное развитие, что, конечно, не являлось целью этого присоединения. Дружеские, союзные отношения с Россией, на которые всегда рассчитывали чеченцы, несомненно, обеспечили бы всё это и без тех огромных жертв, которые народ понёс только потому, что имперская сущность российского государства никогда ни в какие времена не допускала и не допускает таких отношений. «Покорение – дореволюционный период. Подчинение и усмирение – советский период. Умиротворение – период перестройки и приватизации . Разговора на равных не было никогда» , пишет в своей статье «Национально-государственное строительство в Чечне» известный общественный деятель и историк А. Бугаев. По форме, по степени жестокости и декларируемым целям политика России в отношениях с чеченцами и другими горцами Северного Кавказа, да и других соседних народов, претерпевала различные изменения. Но сама имперская сущность этой политики не менялась. Она заключалась в том, что отношения с чеченцами и другими народами Кавказа российские политики и генералы строили исключительно на основе безусловного признания ими подданства России. Подданства, навязываемого силой оружия, с чем, конечно, смириться чеченцы не могли. В своей книге «Два века Терского казачества» В. А. Потто писал: « Ненависть горцев к нам как к пришельцам, вторгшимся в их внутренний мир, ни для кого не являлась секретом; она и выражалась частыми вспышками, подавляемыми только силой оружия. Перед этой силой приходилось смиряться, но надежда так или иначе избавиться от ненавистной им опеки никогда их не покидала ».