Сергей Бойченко - Преодоление. Рассказы

Добрались до города. Оказался я в больнице в инфекционном отделении в палате с такими, как я, инфицированными детьми, а времени-то уже сколько прошло! Оказывается, была эпидемия. В общем, лекарствами какими-то меня, конечно, напичкали, но мне совсем худо стало. Видел, как иногда из палаты выносили умерших, слышал, как горько рыдали их матери. Пошел второй месяц моих там мытарств, и врач сказал матушке, что надо ей уезжать, мол, не дело ждать не понятно какого конца. Сам-то понимал, какого. И матушка всё тоже поняла.

И вот, помню, склонилась она надо мной, сама плачет, целует меня, а меня уже, как и нет. Ну, всё. Конец. Умер. Уж и не знаю, как получилось напоследок глаза приоткрыть. Вижу, мама уже в дверях палаты, вижу, как она оглянулась, чтобы взгляд последний на меня бросить. И тут я, который три месяца молчал, который не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, вдруг вымолвил. То ли прошептал, то ли промычал, а может, прошептал так, что криком это вышло – в общем, вырвалось у меня из горла: «Ма-а!»

И, наверное, именно в этот момент Смерть, уже готовая меня с собой забрать, и отступилась! Какая-то неведомая сила подняла меня с кровати, сделал я один шаг и упал. Матушка бросилась ко мне, опять рыдает, целует, шепчет что-то, прибежавшему доктору лепечет, мол, заговорил, живой. Тут как-то всё и завертелось, и опять вокруг меня забегали люди в белых халатах, и что-то во мне самом произошло, какая-то живинка появилась, почувствовал я в себе некую силу, некую тягу к жизни. Вряд ли можно словами объяснить то мое состояние, но если просто – то почувствовал я, что мои мучения заканчиваются.

И дело очень быстро пошло на поправку.

Заново заговорил буквально через неделю, а там и начал бегать по больничному саду и просил маму, сбивать уже поспевшие груши.

Знали бы вы, какими сладкими казались мне эти груши! Кажется, до сих пор ощущаю во рту сладость тех груш моего. не самого сладкого, детства…

Так что, сказав, что в пять с половиной лет умер, я неправильно выразился: в пять с половиной лет по-новому родился.

Разве можно передать словами ту радость, которую испытывал, когда меня выписали из больницы?! Радость от того, что могу ходить, бегать, прыгать, – делать всё то, что было естественно для моих сверстников, и чего совершенно неожиданно и мгновенно на несколько месяцев лишился. Мое тело будто наверстывало упущенное, был постоянно в движении, казалось, я совсем-совсем не уставал!

Конечно же, после победы над смертельным недугом был окружен повышенным вниманием и заботой близких и знакомых. Несмотря на то, что жили мы небогато, как и все в округе, меня баловали подарками. Из них на долгие годы запомнился первый в моей жизни велосипед.

Этот транспорт в те шестидесятые годы считался чуть ли не роскошью. Не каждый взрослый мог позволить себе купить это немудреное средство передвижения, а чтобы позабавить им подростков – на такую покупку нужно было долго копить. Зарплаты были – смех один, деревня и выживала-то за счет своего подсобного хозяйства. А на «велике» умудрялись перевозить и сено, и даже дрова… Иной раз столько понавьючат на бедный велосипед – думаешь: верблюд-не верблюд по дороге движется.

У нас, хоть и изрядно потрепанный жизнью, велосипед был, латаный-перелатанный, но на ходу. На нем катались старшие братья, и иногда по делам ездил отец. Почти все мальчишки катались на родительских велосипедах «под рамкой», поскольку не доставали от седла до педалей. Такую же школу прошел и я. Чтобы цепь не зажевала шестерней штанину, ее подвертывали и скрепляли бельевой прищепкой. В нашем сельском хозяйственном магазине велосипеды продавались редко, а если они появлялись в продаже (как тогда говорили: «выбрасывали»), то раскупались мгновенно. Узнав, что велосипеды поступили в магазин, чуть ли не всей улицей бежали поглазеть на такой транспорт.

Родители, опасаясь, что могу на большом велосипеде разбиться или повредить ноги, пообещали купить детский велосипед, но при условии, что не буду корежиться на взрослом: после болезни кости мои были совсем слабыми. С каким нетерпением ожидал этого события! Но, скажу вам по секрету, всё равно, когда взрослых не было дома, украдкой все же брал велосипед и гонял по селу.

Бывало, к нам по праздникам, а то и просто по-приятельски в будний день, заходил в гости знакомый родителей дядя Филипп Паламарчук. Он работал в клубе киномехаником. Дядя Филипп воевал на фронте с фашистами. Его многие знали и уважали. Детей у него не было, и дядя Филипп как-то по-особому заботливо относился ко мне: то угощал конфеткой, то приносил ягоду. Жил он от нас через одну улицу и всегда летом приезжал на трофейном дамском велосипеде. Каким образом он смог привезти велосипед из Германии, неизвестно, но велосипед был – всем велосипедам велосипед! Усиленные никелированные обода с такими же блестящими спицами, на руле закреплены рукоятки ручного тормоза, а спереди – фара, которая во время движения давала свет от маленького генератора, закрепленного на вилке велосипеда. Генератор давал ток от трения привода о поверхность колеса. Коричневое кожаное сиденье опускалось так, что я мог доставать до педалей. Над крылом заднего колеса был прикреплен багажник и металлическое сиденье, предназначенное для пассажиров. Когда дядя Филипп гостил у нас, он один час разрешал мне покататься на своем чудо-транспорте. Но с условием: велосипед никому не давать.

Гордый оказанным доверием, я мчал в клубный сад, где рассекал на «велике» по аллеям. Клубный сад – это огражденная добротным забором березовая роща с красавицами-березами. Помимо ипподрома, стадиона, где предусматривалось почти всё для различных соревнований, на территории сада имелись площадки для игры в волейбол, баскетбол, для прыжков в длину и высоту, тир, качели и турники, ну и, ясно, танцплощадка. Песочницы с грибками для детей располагались на специально вырубленной от деревьев солнечной стороне. Имелись беговые дорожки и садовые аллеи. Сад был для сельчан и гостей любимым местом отдыха и проведения праздников. Клубным сад назывался лишь по той причине, что примыкал к районному Дому культуры, который привыкли просто называть клубом.

В один из дней из Райчихинска приехал на выходные мой брат Виктор – он жил там у тетки Насти. Виктор, ожидая призыва в армию, после школы уехал работать на Райчихинский стекольный завод.

Домой брат привез свой первый заработок и отдал его матери, но она сказала, чтобы своими деньгами он распоряжался сам, потратил на самое необходимое. Витёк дал двадцать рублей отцу и пояснил, что это Сережке на обещанный подарок. Родители добавили еще пятнадцать рублей и втайне от меня купили велосипед.