Владимир Колосков - Разгром. Часть 2

Актеры скинули часть костюмов, оставшись в белом, во многих местах штопаном белье. У ухажера в паху появилась незаметно вставленная палка, наглядно демонстрировавшая публике его приапическое вожделение. Женоподобный партнер забрался на лестницу, ловко зацепился скрещенными ногами за верхнюю перекладину и опрокинулся вверх тормашками так, что его лицо оказалось на одном уровне с выпирающей палкой. Русая коса спустилась до земли, но парик держался крепко. Музыка застучала задорный марш, под который актеры изображали перевернутое совокупление. Публика начала хлопать и топать ногами, подбадривая актеров, будто тем взаправду могло прийти в голову довершить начатое в невиданной позе дело до конца.

Довольно выразительно закончив на лестнице, «дева» расцепила ноги и проворно спустилась, пройдя от лестницы до стога несколько шагов на руках. Перевернувшись, она плюхнулась обратно в сено и стала жестами зазывать любовника, требуя продолжения, но у песни был другой конец. Актер, изобразив на лице утомление и отерев со лба несуществующий пот, бросил в толпу помогавшую ему палку и перешел к четвертой, заключительной части песни:

(Общий смех.)

(Актер прилег на пол к музыканту, который опустил ради последней сцены свою волынку и загодя разлегся в противоположной от стога части сцены.)

Трое актеров встали со своих мест, взялись за руки и поклонились публике. Барабан продолжал стучать лихой плясовой ритм. Успех был ошеломительный. Ремли свистел и хлопал в ладоши громче всех. Шум стих, только когда опустился занавес. Разгоряченный представлением народ начал разбредаться в поисках новых увеселений, когда из-за занавеса выскользнула «пастушка» и тоненьким голосом поблагодарила собравшихся:

– Благодарим добрых жителей Кэрримюра за теплый прием! Если же кто решит этой ночью воспользоваться вечной мудростью нашей песни, то не забудет он опустить пару монет в нашу корзину, чтобы и дальше мы несли слово любви по городам и странам! – Актер откашлялся и продолжил глубоким мужским голосом: – Хотя столько юных горящих глаз вижу я в толпе, что и без наших подсказок у них все сложится.

Представление закончилось. На поселок опустились сумерки. Ремли пошел к недостроенной ратуше за лошадью. Вместо лошади, которую увел шериф, его дожидались шестеро жалкого вида стражников. На их кислых физиономиях читалось, что вправлять мозги очередному задире – последнее дело, которым им хочется заниматься сегодня вечером. Они лениво разглядывали толпу, ища того, кто походил бы на описание, оставленное «болтливым мухомором»; обо всех словах, которыми Ремли успел обложить шерифа, стражники узнали от зевак и находили некоторые сравнения весьма меткими, что, впрочем, не могло изменить их твердой решимости повязать острослова и доставить на расправу к шерифу.

Ремли решил пока не объявляться перед стражей. Ничего любопытного и интересного перебранка со стражниками не сулила, а схватить его им было по силам. Оставлять стражу слоняться по городу тоже было нельзя, поэтому Ремли решил вступить с ними в переговоры, а чтобы они проходили по-честному, он сбегал за помощью к постоялому двору, где прохлаждалась его новая компания. Все деньги его бывшие пленники отдали за постой, выпить им было не на что, и они, скучая, коротали вечер за правкой оружия, которое должно завтра отправиться на продажу. Ремли зазвал их за собой на переговоры.

– Я здесь оставлял пегую кобылку, – объявил Ремли стражникам, когда с поддержкой вернулся к ратуше, – не видели?

– Если ты ее хозяин, то нам велено задержать тебя и доставить в замок лорда Шелло для дальнейшего разбирательства, – ответил старший стражник.

– Доставить в замок лорда – это замечательное предложение, поскольку туда мы и собираемся. А ваш шериф, видно, решил нам помочь и проводил мою лошадь туда вперед нас. Какая проницательность! Он заслуживает самой сердечной благодарности, о этот заботливый человек, показавшийся мне при первой встрече непроходимым брюзгой, а на деле знает, чем расположить к себе добрых ратников. Однако же мы не торопимся покидать веселый Кэрримюр и отправимся к Шелло не далее завтрашнего вечера, посему вам я посоветую присоединиться к нам на празднике пива, музыки и любви, поскольку к вашему празднику веревок и плетей мы не торопимся.

Стражники приуныли. Шериф не говорил, что с наглецом – а по речам Ремли не оставалось сомнений, что он являл из себя первостатейнейшего наглеца, – будут еще четверо крепких, рослых мечников. Если вернуться с пустыми руками, то можно получить по шее обухом от шерифа, а то и от самого Шелло. В худшем случае, если лорд будет не в духе, можно получить по шее и мечом. Если же задеть Ремли, то можно получить по шее прямо сейчас, и в худшем случае тоже мечом.

– Эм, – с сомнением начал один из стражей. – А не ты ли в сродстве с Кривым Альбертом? – спросил он у одного из мечников за спиной Ремли.

– Кривой Альберт мой брат, – подтвердил тот, – он сейчас на службе Шелло, знаешь его?

– Знал, – ответил стражник. – Веселый был вояка, однако ж попался за воровством свиных окороков из господских подвалов. За это лорд утопил твоего брата в нечистотах.

– Давно это было? – спросил осиротевший брат.

– Месяца два минуло, – ответил стражник.

– Светлая память любителю окороков, – произнес Ремли и сложил руки на груди. Остальные сняли шапки и минуту стояли, молча смотря в землю. – Но время лечит любые раны, не дело предаваться долгой скорби, ведь два месяца уже прошло с той поры. Так что, пойдете гулять с нами? – спросил Ремли у стражников. – Если вернетесь без нас, вас самих, поди, в чем-нибудь утопят, а через пару дней мы придем в замок все вместе.