Владимир Колосков - Разгром. Часть 2

Вежливый стук в дверь, недавно восстановленную после штурма, заставил завтракавшего Шелло нервно махнуть рукой, чтобы посмотрели, кто там.

– Кого несет нелегкая, – услышал Ремли знакомый скрипящий голос шерифа, ковылявшего к двери. Обычно это была не его работа – отворять двери, но по несчастью шериф оказался ближе всего, к тому же он единственный в зале не был одет в доспехи.

Дверь отворилась, и шериф лицом к лицу столкнулся со вчерашним обидчиком. Глаза шерифа округлились и двинулись вперед из орбит.

– Доброго утра тебе, о почтенное слово лорда Шелло! – поздоровался Ремли. – Дома ли все остальное, сиречь сам хозяин величественных чертогов?

– Это он! – завопил пораженный неожиданным визитом шериф и, забыв о том, какие страдания причиняла ему этим утром подагра, с прытью лучшего скорохода бросился к лорду под защиту латников.

Ремли вошел внутрь, поклонился лорду и осмотрел то, что с такой поспешностью назвал «величественными чертогами». Шелло грелся у недавно разожженного камина, рядом с ним валялись волкодавы. Поодаль, у очага, разложенного прямо на каменном полу, кашеварили латники. Их была дюжина, однако все выглядели помятыми и побитыми. Как и весь замок, они несли на себе свежие отметины недавнего поражения. Латники, и Шелло, и часовой провели эту ночь в доспехах. Они не вылезали из них всю неделю. Страх перед возвращением врагов заставил их пренебречь удобством мягких лож. При виде Ремли и от криков шерифа уставшие латники стали неуклюже подниматься, однако голос лорда дал им понять, что скинуть гостя с крыши он не торопится.

– Подойди, юноша, – призвал Шелло. Ремли послушался. Лорд был стар. Под доспехами нельзя было понять точно, насколько он стар, но то, что в железе он едва ли мог передвигаться, для опытного глаза было ясно. Шелло надел доспехи для поднятия боевого духа, чтобы разделить тяготы со своими людьми, с теми, кто еще остался. – Мы не славны в округе гостеприимством, так от кого и зачем ты пришел?

– По своему хотению явился к вашей милости, – ответил Ремли. – Шериф забрал мою лошадь, а мои люди говорили, что здесь сыщется дело для храбреца, стало быть, две причины имеются.

– Прикажи казнить его, – потребовал шериф, – он посмел…

– Историю с кобылой я не хочу больше выслушивать, – перебил Шелло. – Решаю: если Ремли выйдет из замка живым, то пусть забирает все, что считает своим.

– Но он дерзок и нагл, призвать его к ответу за нанесенное вашей власти оскорбление, – не унимался шериф.

– Бесстрашному свойственно забывать манеры, а без дерзости нет и удали, – рассудил Шелло.

– Мудрость правителя находится в столь разительном противоречии с тем печальным состоянием, в котором я нахожу его самого, что я готов не поверить глазам. Верно, мерзкие обманщики врут мне, не моргая, или мудрость больше не вознаграждается небесами? – ответил Ремли, отдавая должное старому рыцарю.

– Ты любишь болтать, поэтому я задам тебе вопрос. Если ответ мне понравится, ты будешь жить.

– Хоть предо мной не сфинкс, а что-то львиное в нем есть. Я слушаю, и внимаю, и, как сухой песок, готов впитать поток его красноречия.

– Моя ратуша в Кэрримюре строится медленно. С зодчими дело идет медленно, потому что они воруют все деньги, а без зодчих дело совсем стоит, потому что падают стены. Как построить ратушу?

– Шелло платит зодчим из своей казны? – уточнил Ремли.

– Так, – ответил Шелло.

– И казна собирается с налогов?

– Так, – снова подтвердил лорд.

– Тогда нет ничего проще. Переложите оплату ратуши на жителей Кэрримюра, снизив им налоги. Они сами найдут зодчего, чьи карманы не колодцы, и найдут каменщиков, чьи стены прочнее пирамид. Сделайте так, чтобы они восприняли это как особую честь, и в пять лет они возведут ратушу, достойную столицы.

– Речь не пуста. Я подумаю над этим, – ответил лорд. – Ты прошел первое испытание.

– Первое? Какое же будет вторым?

– В лесу, на границе с землями лорда Тоби, есть старая крепость. Ее нетрудно восстановить. Я хочу это сделать. Если оттуда гарнизон моих людей будет грозить землям Тоби, его племянники не будут так дерзко нападать на мой дом. Мы дважды пытались начать там строительство, однако никто не может провести в стенах ночь. Оба раза каменщики разбегались в суеверном страхе, и те, что находили дорогу к людям, были седы, как соль. В народе говорят, что там живет бессмертная ведьма. Так это или нет, но неудача постигла не только нас: лорд Тоби, равно мечтавший об этом гарнизоне, так и не прибрал его к рукам. Если ты так смел, то пойдешь туда, проведешь там ночь и во имя Господа положишь конец пересудам. Исполнишь, и я передам тебе под управление гарнизон, когда он будет закончен.

– Ведьма или нет, я исполню, – согласился с условиями Ремли.

– Она высосет твою душу, выцарапает глаза, вырвет космы, намотает кишки на ворот и посадит тебе в пустое нутро летучую мышь, которая будет управлять твоими членами, – злорадствовал шериф.

– С тобой это давно проделали? – подпустив сочувствия, спросил у него Ремли.

– Посмотрим на тебя завтра, – не поддался на шутку шериф.

Спускаясь с холма, Ремли оглядел Кэрримюр и дом Шелло. У него возникло чувство, что больше он их не увидит. То ли дорога из старой крепости уведет его дальше, то ли россказни про ведьму сущая правда и ему не суждено покинуть таинственных стен.

Чем дальше Ремли шел в лес, тем больше убеждался, что все происходящее, каким бы странным ни казалось, имеет определенную цель, и эта цель находится в старой крепости. И лес, в котором он был первый раз, казался ему знакомым, и крепость он хорошо себе представлял, хотя никаких воспоминаний о ней у него не было. Удивительно, что у него вообще не было никаких воспоминаний о том, что представляла его жизнь до того мига, когда он нашел себя пару дней назад перед развороченной скалой. Все сложилось в единую картину, выкристаллизовалось в уверенность, что старая крепость была одной истинной целью. Не сама крепость, а то, что жило там, что народная молва окрестила бессмертной ведьмой, губившей одних и до полусмерти пугавшей других. Ткань реальности, истончившаяся и выветрившаяся вокруг Ремли, по мере приближения к крепости становилась плотнее.

Где это видано, чтобы шериф, или рив, как его звали в прежние времена, позволял себе лебезить перед заштатным рыцарем. Рив был ставленником короля, служил королю, был его представителем, уж он никак не потерпел бы такого пренебрежительного отношения ни от Ремли, ни от Шелло. Но шерифа и рива разделяли столетия, откуда же Ремли мог помнить ривов? Крестовые походы он тоже помнил, но тогда они были другими. Тогда рыцари не ходили воевать за настоящий Иерусалим, они искали Святой Грааль, чтобы построить второй Иерусалим.