Леонид Подольский - Судьба. Сборник прозы

– Однако разве суд не стоит у нас над законом? – то ли вопросительно, то ли утвердительно произнёс Эдуард.

Губернатор понял с полуслова.

– Выборы прошли к тому времени, он нам больше был не опасен. К тому же – народ… Народ у нас только с виду пассивный и безразличный. Не дай бог, сорвётся с тормозов. Да и Соловей договорился с прокурорскими. Обещал быть паинькой, утихомирить страсти.

– Значит, гнётся? – заинтересовался Эдуард.

– Гнётся, да не ломается, – задумчиво произнёс губернатор, – неглупый мужик. Демагог. Ванька-встанька.

– И где он, этот ваш Соловей? Так и сидит в Пятихатках?

– Вернулся в областной театр. Ролей у него теперь много. Театр тихо прогорал. Сейчас публика ходит исключительно на Соловья. Харизматик. Прославленный. Вроде затих с политикой. Но чем чёрт не шутит. При демократии всё может быть… Даже Гитлер…

– Да, – усмехнулся Эдуард, – современный Гриша Добросклонов, народный заступник… или Робин Гуд. Очень опасный тип. Народ на таких падок. Не разыграть ли нам этого Нерона?

– Что? – не понял губернатор.

– Мысли вслух. Кстати, Геннадий Михайлович, ваш главный областной антисемит, бывший философ…

– Ерзиков? – уточнил Садальский.

– Ерзиков, точно. Всё пишет?

– Пишет.

– Однолюб, – усмехнулся Эдуард, – это такой бизнес у наших патриотов – евреи. Не пойдёт на выборы? Не опасаетесь?

Губернатор недовольно передёрнул плечами.

– На одних евреях в губернаторы не проедешь. – Садальский поставил на стол бокалы и налил в них коньяк. Молча, не чокаясь, выпили. Приятное тепло разлилось по всему телу.

– Я, Геннадий Михайлович, по убеждениям либерал, – с неожиданной доверительностью заговорил Эдуард, обняв губернатора за плечи, – только недолюбливаю наших либералов. За злостную дискредитацию идеи. Всё точно по Чаадаеву. Помните: «…Мы, можно сказать, некоторым образом – народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок…» Урок, естественно, отрицательный. Это о наших либералах.

Заметив недовольство на лице губернатора Садальского, снова налившего коньяк в бокалы, Эдуард резко сменил тему:

– Впрочем, вас это пусть не беспокоит. Вы – мой проект, а это больше, чем убеждения. Вам я предан, как Пигмалион Доротее.

Они выпили, помолчали и снова наполнили бокалы.

– Получается, что я для тебя Буратино, – опрокинув новый бокал, с пьяноватой обидой сказал губернатор.

– Скорее, крошка Цахес, – едва улыбнулся Эдуард.

События в области между тем шли своей чередой. В следующий же уикенд проходила демонстрация тружениц древнейшей профессии, собравшихся из многих городов необъятной страны. Мероприятие тружениц секса вызвало не меньший фурор, особенно среди молодёжи и мужской части населения, чем гей-парад на прошлой неделе. Снова в областной центр приезжали любознательные селяне и любопытствующие из соседних областей, опять лилось рекой пиво, бросали конфетти и раздавали презервативы. Все гостиницы и всё, что втридорога сдавалось в частном секторе, – всё было занято, рестораны заполнены, отовсюду доносились звуки оркестров, на всех улицах стрекотали камеры, бойко шла торговля. По случаю столь важного события торговцы устроили грандиозные распродажи. В музыке, вине и веселье рождалась третья столица России, город Свободы. Впрочем, как говорили остряки, не только столица свободы, но и секс-столица России.

Нужно отдать должное прагматизму и организованности ночных бабочек. Довольно быстро проведя демонстрацию и показав себя народу – ярко, но без излишеств, – они во главе с оргкомитетом, возглавляемым харизматичной и решительной, из бывших комсомолок, Мессалиной Андреевой, собрались на конференцию в областном театре по обмену профессиональным опытом и мониторингу соблюдения гендерных прав. Труженицы секса, надо сказать, проявили высокую пролетарскую сознательность. Уже через пару часов они объявили о создании Всероссийского профсоюза и женской партии Свободной любви и приняли соответствующие декларации.

– Первая ласточка, – радовались горожане, наслаждаясь бесплатным пивом и слушая трансляцию с конференции.

Штаб-квартиры профсоюза организованных тружениц и женской партии должны были разместиться в областном центре. Вот оно, рождение третьей столицы, начало экономического бума. Российский Лас-Вегас. Лиха беда начало. Все флаги в гости будут к нам. Тут же распространился кем-то пущенный слух, что на осуществление новых столичных функций Федеральный Центр обязался выделить крупные субвенции и что ночных бабочек крышуют очень высокие лица.

Правда, на сей раз не всё прошло гладко. Из-за многочисленных эксцессов даже пришлось вмешаться милиции. Началось с того, что некие религиозные граждане устроили пикет. Они развернули плакат: «На всякую Мессалину найдётся своя Агриппина 1 1 Мессалина – первая жена римского императора Клавдия, прославившаяся развратностью, была казнена по настоянию Агриппины, племянницы Клавдия, ставшей его второй женой. Агриппина – мать императора Нерона, известная тем, что отравила императора Клавдия, а позднее сама была отравлена по приказу Нерона. » – и стали собирать подписи за превращение города и области в зону свободную от секса. Граждане, впрочем, простояли недолго. Явившаяся к ним самолично Мессалина потребовала:

– Если вы от имени господа Бога, давайте доверенность. А нет доверенности, улепётывайте… Святая Мария Магдалина, наша покровительница, грешила, а нам сам Бог велел.

Самозваные граждане под улюлюканье, крики и ругань ночных бабочек и их многочисленных горячих приверженцев поспешно ретировались, однако спокойствие наступило ненадолго. Совсем скоро на штурм театра пошли подвыпившие и разгорячённые молодые люди, среди которых, по данным милиции, оглашённым в тот же день Максимом Плотниковым, было немалое число сутенёров, встречно решивших утвердить собственный профсоюз. Несколько человек особенно буйных пришлось арестовать, остальных милиция оттеснила на площадь.

Страсти всё ещё бушевали, когда в здание областного театра в сопровождении охраны вошёл через чёрный вход председатель областной думы Евгений Андреевич Варяжников. Отважный депутат лучился от радости. Он был в восторге не только от общества настоящих профессионалок, но ещё и потому что на сей раз ему удалось обойти губернатора. В то время когда осторожный Садальский притворялся любящим супругом и сидел якобы у одра заболевшей половины, председатель облсобрания, оказавшийся в роли догоняющего, смело пошёл ва-банк.

– У нас, депутатов, и у вас, мои обаятельные, много общего, – заявил честный депутат под бурные, продолжительные и искренние аплодисменты, переходящие в нескончаемую овацию. От этой овации и от призывных, обещающих улыбок, от бурно колыхавшегося бюста Мессалины, сидевшей рядом в президиуме, от её дурманящего запаха, от родства комсомольских душ, – версий в последующие дни было высказано множество, вплоть до приёма алкоголя, – председатель облсобрания окончательно потерял голову и принялся обещать: пылкой любви между партиями, сотрудничества на выборах, построить в областном центре квартал Красных фонарей, для чего главный депутат пообещал, бросив все дела, с ближайшими коллегами, не откладывая, для изучения опыта отправиться в Голландию, в город Амстердам, а членам только что созданного профсоюза всяческую поддержку и помощь в регистрации, социальную и прочую защиту при одном-единственном условии – честно платить налоги. Закончив речь, председатель облсобрания долго не покидал девушек – снимался с ними на память, особенно сразу с двумя – с Мессалиной Андреевой и ещё с одной, молоденькой, похожей на модель, победительницей тут же проведённого конкурса на самую красивую, дорогую и неотразимую. Впрочем, с конкурсом, как вскоре выяснилось из прессы, да и всё от того же всезнающего Максима Плотникова, не всё было чисто – господин Варяжников, возглавив жюри, пролоббировал свою протеже, с которой уже давно был в связи. Писали даже, что ещё до её совершеннолетия.