Сергей Сметанин - В споре со временем. Доклады, эссе, статьи

Что побудило его вновь загореться поэзией на шестом десятке, прожив на Севере больше двенадцати лет? Семьянин и владелец дачного участка, состоявшийся ученый – кандидат технических наук, патентовед, автор множества изобретений, Ешимов, казалось, был самодостаточен.

Может быть, причина в том, что, как говорила критик Алла Цукор: «…Север даёт потрясающие переживания, глубокие и сильные». А может быть, что-то иное возвысило Георгия Карожановича к духовным поискам. Будучи весьма одарённым, этот человек имел за плечами опыт и геолога, и нефтяника, и автомобилиста. Он утверждал, что с детства заражён морской романтикой.

Вероятно, Ешимова освежала атмосфера творческого общения, раскрывшаяся на «субботах» литературного объединения, которое в те времена собиралось при редакции «Северо-Сибирского регионального книжного издательства». По его собственному признанию, коллектив «Северного огонька» – то редкое место, где умеют обходиться без сплетен и интриг, никто никого не «подсиживает». Для его деликатной натуры это был просто клад.

Часто Георгий Карожанович приносил тонкую папочку белой бумаги. На листах была распечатана подборка новых стихотворений. Он молча подкладывал рукопись на стол, готовый к творческому обсуждению. Рукопись в четырёх-пяти экземплярах тут же разлеталась по столу, где сидели авторы.

Не все легко и сразу воспринимали чрезвычайную для рядового сургутянина информативную насыщенность ешимовских рукописей. Мало того, что он насыщал тексты производственной лексикой нефтяных промыслов и геологических изысканий, мало географической широты его кругосветных интересов, он ещё пускался в исторические дебри векового становления российской государственности. Его занимали времена всех войн, тевтоны, турки-сельджуки и татарские ханы, куликовское сражение и грюнвальдская битва, новые трактовки восхождения на престол Петра Первого и кончины императора Павла, судьбы Кутузова, Брусилова, Жукова, Сталина, и бесконечное множество других тем.

Конечно, это контрастировало с любовной, домашней или огородно-дачной тематикой стихотворений для детей, которые приносили скромные поэтессы. Помню скептично поджатые губки одной из них: «Сергей Егорович, но я ничего не понимаю в его стихах!» Что делать, порой мы точно так же ничего не понимаем всей хитросплетённой диалектики любовного сюжета, расписанного на добрые четверть авторского листа. А сколько баллад и сонетов о любви публиковалось и публикуется только оттого, что в них многозначительно говорится о неуловимом?

Энциклопедическая широта планетарных интересов Георгия Карожановича не мешала ему временами выводить мелодичные, выразительные и образные интонации.

Ешимов постепенно увлек часть «огоньковцев», они стали общаться теснее, встречались у него дома, на даче, наладили дружеские отношения с поселками сургутского района. На мой взгляд это было только на пользу всему объединению. Мы много выступали в школах и библиотеках города, устраивали и общегородские мероприятия. Литературно-поэтический вечер в малом зале ДК «Энергетик» собрал большую аудиторию. Было время, когда Ешимов вёл передачу «Сургутский патефон» городской телестудии «Анонс». В телевизионных передачах принимали участие желающие авторы «Северного огонька».

Двадцать пять коротких произведений составили первую книжку Ешимова «Зов» иллюстрированную В. Довганом и отпечатанную в Сургутской городской типографии. Брошюра в мягкой обложке приятного зелёного цвета, карманного формата.

На следующий год четыре стихотворения обнародованы в еженедельнике «Литературная Россия». Появились подборки в газете «Нефть Приобья» и других. Заметил Георгия Карожановича и главный редактор газеты «Тюмень Литературная» Николай Денисов, представивший читателю его стихотворение «Витязь». Вторая и третья книги Ешимова вышли в 2000 году. Время настолько насыщенное событиями, что с трудом вспоминаю работу над редактированием его «Дикой вишни». Её, как и «Яблочный спас», издало Литературное агентство «Московский Парнас». Предисловия к обеим написал Леонид Ханбеков, с которым сразу установились прочные отношения.

Помню стихотворение «Ледоход» с неожиданно символической концовкой, обещающей исчезновение житейских горестей вместе с уплывающими в половодье льдинами:

Бывало, задумаешься, что кроме творческой работы над стихами связывало нас, таких разных по возрасту, предпочтениям, убеждениям, интеллекту, мечтам? Ведь порой кроме зыбкого ощущения реализации себя как писателя, никакой платы мы за этот великий и самоотверженный труд не получали. Неужели нас сводило чувство социального сиротства, исподволь задевающее каждого: Север, вековая оторванность от «Большой земли»? Нет, точнее всё-таки назвать это чувством товарищества.

Насколько помню, излишества, пьянство, даже курение, как-то непроизвольно выталкивались из круга интересов. У членов «Северного огонька» привился своеобразный шероховатый, но беззлобный литературный юмор. Случайные посетители, которым не возбранялось присутствовать на встречах, обычно с большим интересом относились к происходящему. Но специфика пристрастного «буквоедства» нравилась далеко не всем. Оставались те, кого сплачивала потребность постоянного творческого роста. Оно и понятно, ведь всякий рост связан порой с не самыми приятными, даже, возможно, мучительными переживаниями. Их бывает трудно осилить в одиночку. А сообща болезнь роста воспринимается незаметно и преодолевается легче.