Сергей Дикарев - Цвета времён

– Помилуйте, господа! Это что же получается, победители стоят бивуаком вместо теплых и уютных квартир, коих здесь полно, и при этом им надо беречь каждый французский куст?, – возмутился кто-то.

– Это, право, в действительности даже невозможно.

Повисло молчание. И вдруг голос произнес с тайным подтекстом:

– Есть счастливчики среди нас, господа, кои и в квартирах француженок бывали!

– И кто же они?, оживились все.

– Наш любезный друг штабс-ротмистр Дрейлинг. Расскажите приключение, Дрейлинг!.

– Мы с товарищем сняли себе квартиру, как раз над Theatre Francais. Провели там три недели, которые прошли для нас сплошь очень весело. Целый хаос новых впечатлений, удовольствий и наслаждений всякого рода, которых и описать невозможно. Прелестные француженки очаровательны! Я знакомлюсь с очаровательной обитательницей бельэтажа. И что же она мне рассказала, господа! Среди жителей царили страх. Особенно боялись пруссаков и нашего брата. Про нас ходили страшные слухи, рассказанные выжившими в походе 1812 года на Москву. Но больше всего боялись наших казаков. Но мы развеяли их страхи.

Далее он продолжал:

– Был свидетелем, господа, въезда короля Людовика XVIII и принцессы Ангулемской, дочери несчастного короля Людовика XVI. Сад Тюльери. Большая Опера. Балет. Пале-Руаяль. Игорные дома!

Представьте, я обратился к хорошему живописцу с заказом нарисовать с меня миниатюру для родителей. Миниатюра выходит очень удачно. Сходство удивительное! Затем у нас получилось пресыщение от всех удовольствий, и мы даже обрадовались, когда стало известно о скором выступлении в Отчизну.

Так хочется увидеть русский лес, речку, обнять родителей и побродить по отчиму дому! – закончил невидимый Дрейлинг.

– Показать бы этим жителям, что творили их соотечественники в Москве и Смоленске!, – сказал кто-то со злостью.

Никто не ответил ему, воцарилась тишина, видимо каждый из присутствующих, после слов Дрейлинга вспомнил что-то свое, личное, о чем не хотелось никому рассказывать.

Алексей одно время очень подробно интересовался теми далекими событиями 1812—1814 годов. Французов и, особенно, парижан в 1814 году обуривали страхи перед солдатами союзнических войск, в первую очередь перед русскими солдатами: в их представлении это были рычащие чудовища с вилами наперевес. Так французам представляли русского солдата газеты и плакаты того времени. Действительность Францию поразила: она увидела солдат европейской внешности, рослых и подтянутых, чистых и опрятных, которыми командовали офицеры, безупречно говорившие по-французски, что мгновенно позволило найти общий язык с побеждёнными. Особенный колорит придавали казаки и азиатские части русской армии. Кстати о газетах и плакатах, этот «опыт» очернения русских на западе активно используется и сейчас. Удивительно, обыватель верит.

Русский царь без охраны гулял в центре Парижа, что удивляло французов, простые люди могли с ним поговорить, чем он очень расположил их к себе. Как такового комендантского часа Париж в полной мере не ощутил и практически не жил в этом режиме, а ведь было военное время. Работали все присутственные места, почта, не говоря о банках. Даже работала русская полиция. Русским пришлось перемерить заново все дороги в верстах и поставить повсюду верстовые столбы, так как французская единица измерения расстояния нашим соотечественникам была не понятна. Алексею и сейчас она не понятна. Расстояние измеряю в лье, которых несколько и все они разные по расстоянию.

Из города можно было спокойно и выехать и въехать обратно. В Париже, в общем, было спокойно и безопасно. Известен случай, когда при штурме Парижа было открыто кафе на Монмартре, где посетители обсуждали новости дня, хотя слышалась перестрелка. Но это все было следствием того, что русский Император в своем обращении к французам обещал им спокойствие и ненасилие со стороны русских войск, если город будет сдан, иначе будет штурм, после которого французы не узнают свой город. Русские всегда держат данное слово. Этим запад пользуется в своих целях и сейчас.

Но пруссаки отличились: перепились, разграбив винные погреба. Русские себе подобное не позволяли, «вежливость» русского солдата еще с тех времен. Но разговоры о чересчур строгой дисциплине, ограничивающей их в возможности попользоваться правом победителей имели место, тем более армия видела, что в Москве и в других городах России творили «лягушатники» и их европейские холуи.

Накануне взятия Парижа больше всего именно казаков изображали исчадиями ада. В карикатурах-страшилках, расклеенных по городу, казаки изображались с ожерельями из человеческих ушей, любивших все поджигать и пьянствовать, и спящих в беспамятстве непременно в лужах, без медведей тоже не обошлось.

Но именно на их долю выпал особенный успех у парижан: купаться в Сене совершенно без одежды, поить и мыть там же своих коней – такого французы не видели никогда. Парижские мальчишки надолго запомнили казаков за их щедрость и сувениры, за возможность проехать с казаком на его коне. В целом казаки оставили о себе добрую память, хотя и не отличались особенной деликатностью. Француженки с удовольствием учили их этой деликатности. Сами казаки называли это триктрак.

Русские удивлялись любви французов к лягушачьим лапкам, а французы -привычке русских все есть с хлебом.

Европейцы были поражены калмыками на верблюдах. Дамы падали в обморок, видя верблюда и всадника на нем. Один вид колмыков с луками и стрелами наводил ужас. Их боялись по настоящему: бородатые солдаты жгли костры на берегу Сены и что-то жарили. Если жарили мясо, то чье?… Слухи ходили разные.

Позже жена наполеоновского генерала А. Жено, герцогиня Абрантес, в своих мемуарах упоминала об эпизоде со знаменитым казачьим атаманом Матвеем Платовым, случившемся с ним в Шампани: он взял на руки маленькую девочку, а её мать тотчас же бросилась с криками ему в ноги. Генерал не мог понять, что кричит ему эта обезумевшая женщина. Оказалось, что она просит его «не есть её дочь» (!).

Смешно и грустно, одновременно, особенно если учесть, что русские в Париже никогда не позволяли себе издевательств и притеснений побежденных.

И все же, рассказы о пребывании русских войск куда более благодарного толка, чем о союзниках по антинаполеоновской коалиции, то бишь европейцев, которые не обременяли себя ни в чём и вели себя как захватчики. Что-нибудь изменилось с тех пор?

После взятие Парижа Россия приобрела статус сверхдержавы.

Но благородство русского солдата быстро забывается. В 1844-м в Париже подготовили к постановке пьесу «Павел I», имевшую откровенно антироссийский подтекст.

Об этом доложили сыну «главного героя» пьесы, Николаю I.