Игорь Окунев - В СССР я повидал все

И. В. ОКУНЕВ

В СССР Я ПОВИДАЛ ВСЕ

I

Я родился 6 марта 1954 года в городе Борисоглебске тогда Балашовской области. Позднее Борисоглебск перевели в Воронежскую область. А до революции Борисоглебск входил в состав Тамбовской губернии.

Мой отец Окунев Валентин Павлович родился в 1925 году в одном из сел Тамбовской области. Его отец (мой дед) был зажиточным крестьянином благодаря тому, что обладал большой физической силой и работоспособностью. На его бицепсе завязывали веревку, и дед разрывал ее, напрягая бицепс. Большевики отобрали у деда все нажитое честным трудом имущество, и он был вынужден переехать со своей семьей в Борисоглебск.

В тридцатых годах в центре города поставили памятник Ленину. Дед, проходя мимо этого памятника, крикнул:

– Черта поставили! Довел людей до нитки!

За это дед был арестован большевиками и, как враг народа, расстрелян.

Моему отцу присвоили статус «сын врага народа». Большевики интенсивно промывали ему мозги, в результате чего он до конца своей жизни повторял наизусть цитаты из работ Сталина. А еще он ненавидел владельцев легковых машин и часто говорил:

– У них на машинах стоят очень мощные двигатели. У отца на мельнице был слабенький движок. Но у нас из-за это отобрали все, посчитав слишком богатыми.

Отец тоже обладал большой силой и работоспособностью. Грудная клетка у него была как бочка. Когда мне было 16 лет, я с трудом обхватывал ее руками. Вернувшись из армии, отец всю жизнь проработал механиком на Борисоглебском предприятии «Сельхозтехника». Его часто посылали в колхозы на сев и уборку урожая. Отец работал на тракторе день и ночь, поражая окружающих людей своей невероятной работоспособностью – никто из этих людей не был в состоянии так напряженно работать. Вот такую прекрасную породу русских людей уничтожила Советская власть. Я, его сын, уже не обладал такой силой и работоспособностью. Хотя в моей армейской характеристике было написано «Физически развит отлично», но это далеко не соответствовало истине.

Отец был на фронте. Он воевал матросом на катере Дунайской военной флотилии. Имел редкую награду – медаль Ушакова с якорной цепью. Отец рано разошелся с моей матерью, и до 16 лет у меня были очень смутные воспоминания о нем. Его лицо я не помнил. Запомнилось, как он рисовал немецкие бронетранспортёры (впереди колеса, сзади гусеницы), и я точно повторял его рисунки. А еще он показывал мне какие-то большие наручные часы и говорил, что снял их с фрица.

Моя неожиданная встреча с отцом произошла, когда мне было уже 16 лет. Какой-то мужчина крепкого телосложения зашел во двор нашего дома и спросил у меня:

– Окунев Игорь здесь живет?

Я ответил:

– Да, это я.

Мужчина сказал:

– Я тоже Окунев.

И я понял, что это – мой отец. С того момента мы стали с ним довольно часто видеться и общаться. Он много рассказывал мне о своей жизни. Из этих рассказов я узнал, каким образом те большие часы попали в его руки. После разгрома Будапештского котла в наш плен попало много старших офицеров Вермахта. Команда катера, на котором служил отец, приняла на борт большую группу этих офицеров, чтобы перевезти их в тыл. Все члены команды были молодыми ребятами. Как известно, у молодежи при виде иностранцев всегда возникает желание взять у них какие-нибудь сувениры на память. И наши матросы стали брать у пленных немцев некоторые их вещи. Отцу достались те часы, другим матросам повезло больше – у них оказались различные золотые и серебряные предметы.

Когда пленных высадили на берег в месте назначения, какой-то ненормальный с криком «Гады! Они изнасиловали мою жену и дочь!» стал расстреливать немцев из ручного пулемета. Матросы пытались остановить его, но не смогли.

Еще отец рассказывал, как они ворвались в один венгерский город, но он был пуст – все жители покинули его. По улицам бродила только одна молодая и довольно привлекательная мадьярка. Она подошла к нашим матросам и попросила их заняться с ней групповым сексом. Конечно, наши парни не могли отказать этой несчастной девушке. Они все охотно стали выполнять ее просьбу. Делали они это в порядке очереди. Но какой-то матрос родом с Украины влез без очереди, и отец вынужден был подраться с ним.

Когда катер отца шел в бой, и рядом с ним рвались вражеские снаряды, а над головами матросов свистели пули и осколки, то отец, как и все его товарищи, испытывал в своем теле неприятную дрожь, которую он называл мандражом. Избавиться от этих неприятных ощущений нашим ребятам помогало прекрасное венгерское вино, которого на катере было в избытке.

После окончания войны отец еще 7 лет служил в оккупационных войсках в Вене. Кроме наших военных, там были еще и американцы. Эти парни отличались чистотой обмундирования. Наши матросы не уступали им в этом. А вот наши пехотинцы были одеты позорно. Отец рассказывал такой случай. Однажды он со своими сослуживцами ехал в Венском трамвае. На остановке зашли бравые американские солдаты, а за ними наш грязный и зачуханный пехотинец, очевидно, деревенский мужик. Американцы начали смеяться над ним. Пехотинец растерялся и покраснел. Неожиданно он чихнул, и у него под носом повисли сопли. Один из американцев вынул свой носовой платок и, под хохот своих друзей, вытер пехотинцу сопли. Наши моряки не выдержали и начали избивать американцев. Эти наглецы отважились сопротивляться. В результате у трамвая были выбиты все стекла. Военная полиция задержала наших матросов и сопроводила их в Венскую тюрьму. На другой день освобождать их приехал наш генерал. В присутствии иностранных офицеров он всячески ругал наших матросов, но, оказавшись наедине с ними, поблагодарил за помощь нашей пехоте.

Речь отца изобиловала флотскими поговорками и скороговорками. Жаль, что я их не записывал. Но одну из них я запомнил – «косный, вялый, сентиментальный, флегматичный, апатичный».

Отец пил каждый день, оправдывая это тем, что на фронте мечтал пожить хотя бы один день после войны, а прожил гораздо больше. Но с ног он никогда не падал. Как-то, будучи уже студентом Московского авиационного института, я выпивал с отцом. Пили водку, и выпито ее было очень много. За время пьянки я два раза отрубался, а отец ни разу. Отец умер 11 января 1991 года.

Моя мать Бодренко Анна Ивановна родилась в 1925 году в одном из сел Тамбовской области. Хотя предки ее были крестьяне, но среди них были довольно одаренные и талантливые люди. Некоторые из них при царе пробились в инженеры и офицеры. Ее мать (моя бабушка) была «матерью-героиней» – у нее было 7 детей. Вообще она родила больше, но два ребенка умерли. Моя мать была старшим ребенком в семье. Так как семья была большая и прокормить всех было трудно, то мою мать еще девочкой отдали в город Борисоглебск на воспитание к одним милосердным людям. Рассказ о них позже.