Самуил Ходоров - Путаны нелёгкого поведения

– Лёня! Как ты меня нашёл? Ты зачем приехал? Ты разве не помнишь, что я сказала тебе в аэропорту?

– Ещё как помню, – откликнулся Леонид, алчно взирая на её округлые бёдра, выбившиеся из-под пышной домашней юбки. – Ты сказала тогда: "Прощай, момент истины настал». Я, правда, даже сейчас не понимаю, о каком моменте и о какой истине идёт речь.

Илга хотела что-то ответить, но тут в комнату снова вошли мать и сестра с подносами в руках. Не прошло и двух минут, как стол был накрыт по всем законам латышского гостеприимства. Из запотевшей бутылки без этикетки Анита (так звали мать Илги) разлила по стограммовым стопарикам что-то, похожее на водку. На немой вопрос Леонида она, смешивая русские слова с латышскими, со смехом ответила:

– Это, конечно, отрава, но отрава доброкачественная, называется «кандза», наш латышский самогон, пейте на здоровье.

Несколько стопок качественного самогона вприкуску с нежным розовым салом, прекрасно засоленными грибами, огурцами и помидорами быстро сотворили своё дело. Уже через какие-то четверть часа Леонид горячо целовал маме Аните её натруженные от хуторской работы руки и обнимал за плечи сестричку Илги к её большому удовольствию. Вдруг послышался громкий плач спавшего до этого ребёнка. Илга встрепенулась, не стесняясь, сбросила с себя кофточку и, оголив свою набухшую грудь, бросилась кормить ребёнка. Леонид, не отрываясь, созерцал подсмотренный ещё на кавказском базаре, притягивающий к себе своими соблазнительными формами оголённый бюст Илги. Никто не заметил, как напряглись у него мышцы промежности и по всему телу потекла сладкая истома.

– Разве это так плохо наблюдать, как мать кормит своё любимое чадо? – спрашивал, как бы оправдываясь, сам себя Леонид. Он продолжал безотрывно смотреть на Илгу, любуясь ею и мечтая соединиться с ней вновь, как он проделывал это в волшебной палатке.

Его эротические химеры прервала Илга, уже успевшая сменить свою полусельскую домашнюю одежду на костюм деловой женщины. Белая блузка, строгого синего цвета жакет и юбка, а также черные туфли на высоком каблуке в считанные минуты превратили Илгу из смазливой молодой крестьянки в элегантную неприступную женщину. Леонид ведь не знал, что она несколько лет назад закончила физикоматематический факультет университета и сейчас преподавала математику в торгово-экономическом техникуме. Он с восхищением смотрел на улыбающуюся роскошную леди, стоящую перед ним, и с трудом узнавал в ней симпатичную девушку в жёлтой штормовке, с которой провёл незабываемые ночи на Кавказе.

– Что же ты застыл, Лёня? – схватила его за руку Илга и потащила его к выходу. С другой стороны дома, от вторых его ворот, отходила широкая, посыпанная гравием грунтовая дорога. Возле ворот стоял красного цвета старенький «Москвич». Перехватив удивлённый взгляд Леонида, Илга улыбнулась и почему-то виноватым голосом сказала:

– Да, это моя машинка. Я же не в Сибири живу, а в Прибалтике. Мне её папа подарил. Он у меня занимает высокую должность главного инженера строительного треста.

Она раскрыла дверь и чуть ли не втолкнула слегка оцепеневшего Леонида в салон. Они долго кружили по Риге, Илга показывала ему заповедные уголки родного города, куда вряд ли заводили туристов экскурсоводы и путеводители. Когда начало смеркаться, зашли поесть в необычный ресторан, оформленный в рыцарском стиле. А ещё через полчаса пили кофе в знаменитом кафе «13 стульев». Около полуночи Илга остановила машину на окраине города возле какого-то неказистого малопривлекательного трёхэтажного здания. На вопросительный взгляд Леонида она слегка присела, совершив своеобразный книксен, и, улыбаясь, пропела:

– Вы уж простите, господин Могилевский, что не определила вас в «Интурист» или в другие офигенные апартаменты, но посмею предположить, что в комнате, которую сейчас попадём, будет гораздо просторнее, чем в прошлом году в палатке.

Слова Илги полностью оправдались. Это была просторная комната студенческого общежития, которую уступил ей на ночь какой-то родственник. «Роскошный люкс» по обстановке мало чем отличался от палатки. Интерьер комнаты состоял из полуоборванных зелёного цвета обоев, обветшалого стола и двух покосившихся табуреток. Зато в центре громоздился огромный, почти новый, полосатый матрас с двумя взбитыми подушками. Собственно, именно эта полосатая подстилка и должна была являться реальной фишкой сегодняшней ночи. Не успел Леонид подумать, что архаичный матрас будет намного уютнее, чем еловые ветки на сырой земле, как Илга водрузила на стол незабвенную бутылку «RIGAS BALSAM».

– Похоже, милая, ты меня хочешь сегодня забальзамировать, – расхохотался Леонид.

– Нет, дорогуша, – нарочито серьёзным голосом откликнулась Илга, – сегодня я планирую лишить тебя тех остатков твоей мальчиковой девственности, которые, по неизвестной мне причине, оставила мне в наследство твоя жена.

Не успел Леонид подивиться проницательности Илги, как она с ходу, подогнув коленки, запрыгнула на него и одарила своим долгим обжигающим французским поцелуем. Уже одной этой прелюдии хватило, чтобы кровеносные сосуды её подопечного расширились до такой степени, что он был готов немедленно разорвать на ней все одежды и заняться с ней грубым совокуплением, как пьяный матрос со стервозной портовой шлюхой.

Но Илга неожиданно оттолкнула его и сердито проронила:

– Постой, Лёнчик, не торопись. В то время как ты каждую ночь трахал свою милую жёнушку, я уже забыла, как выглядит обнажённый мужчина. У меня уже год не было секса. Так что, берегись! А сейчас давай, как ты выразился, немного пробальзамируемся.

Илга схватила бутылку и стала маленькими глотками с небольшими перерывами опустошать её содержимое. Леонид удивлённо взирал на потрясающую блондинку в строгом синем костюме и думал:

– Как же так получилось, что ему, простому советскому инженеру, досталась такая ослепительная женщина, ведь такие шикарные дамы бывают только в кино. Как же так случилось, что красивая и образованная женщина целый год обходилась без мужского внимания.

И тут Леонида будто электрическим разрядом пронзило, будто кто-то в мозгах невидимый рубильник включил. Выхватив у Илги бутылку и отпив из неё несколько больших глотков, он сокрушённо пробормотал:

– Илга, милая моя, как же так получается? Если у тебя год не было встреч с противоположным полом, откуда взялся этот милый ребёнок, которого ты при мне вскармливала?

Илга стояла спиной к Леониду, поэтому он не увидел, как её подрумяненное лицо покрылось белизной, а на глазах показались слёзы. Не поворачиваясь к нему, она тихо прошептала:

– Знаешь, Лёнчик, ты, и в самом деле малоцелованный мальчик, если веришь каждому слову, сказанному женщиной. Я ведь специально так сказала, чтобы сильнее возбудить тебя, и, кажется, мне это удалось.