Андрей Бинев - Дорога домой

Как называли этого человека в среде комсомольского актива, действительно очень трудно вспомнить – не то Леней Королевым, не то Лешей Царевым, не то еще как-то, но доподлинно известно, что в секретной памяти ведомства Бероева он числился под псевдонимом «Князь». Возможно, из-за фамилии (не называть же агента прямо – «Король» или «Царь»! Хоть какая-то конспирация-то должна быть!), а, возможно, из-за того, что этот титул вполне подходил к его заносчивой и независимой манере общаться с нижестоящими товарищами по молодежной организации, основанной на удивительных принципах «демократического централизма».

Князь обвел присутствующих комсомольских функционеров тяжелым взглядом и произнес фразу, которая определила весь дальнейший процесс натурализации «молодежного резерва» в новых, рыночных условиях:

– Комсомол – это золотая кладовая партии!

Хмельные глаза присутствующих не отлипали с этой минуты от разгоряченного лица вождя.

– Партия сказала «надо» – комсомол ответил «есть»! – очень к месту вставил один из главных действующих лиц в КМО СССР Валера Копенкин.

Его за глаза называли «Майором», и мало кто сомневался, что это просто дружеское прозвище.

– «Майор», как обычно, прав! – кивнул Князь.

Он поднялся, прошелся по комнате, взял со стола, с одной из общих тарелок, пучок зелени и запихал его себе в рот. Зеленые веточки и листики исчезали в прорези его губ, будто где-то внутри головы Князя находился механизм по измельчанию всего, что угодит в его безжалостные жернова.

– Выстраиваемся и занимаем позиции, – объявил он так, будто предстояло генеральное сражение.

Выстроились славно: разделились на три главных фланга. Группу «Центр» заняло мощное подразделение, работа которого заключалась в накоплении финансового потенциала, его сохранении и перераспределении. «Левый» фланг достался специалистам в области пропаганды, дезинформации и прикрытия специальных операций. «Правый» фланг – так называемому научно-промышленному сектору.

Князь назначил руководителей правого и левого флангов, в то время как сам, естественно, возглавил «Центр».

Копенкину доверили «правый» фланг, на «левый» временно назначили некоего Мотьку Лескова, комсомольского прохиндея бандитской наружности, прославившегося тем, что, несмотря на все ограничения, сумел открыть в Москве, Ленинграде и Свердловске молодежные ночные клубы и дискотеки, на которых бойко шла торговля легким наркотиком, спиртным и девками. Ему было поручено проникновение на телевидение, радио и в несколько крупных тиражных газет. Забегая вперед (даже очень и очень вперед!), следует признать, что Лесков все это сделал блестяще и добился такого головокружительного успеха, что мир ахнул. Он умудрился сломить сопротивление сотен тысяч человек, занятых в этом производстве, сначала акционировав основные предприятия в области медиабизнеса, а потом сдав их «тепленькими» с рук на руки высоким, поспевшим к тому времени высоким государственным чиновникам за полнейшую индульгенцию своей высокодоходной мошеннической деятельности.

Копенкин хорошо знал Лескова, потому что свои научно-промышленные операции он не мог проводить без «прикрытия» и пропагандистского потенциала «левого» фланга. Увесистая часть прибыли от деятельности «правого» фланга шла в виде премии или, как сейчас принято говорить, «бонуса», в карман Мотьки Лескова.

Однако же и правый фланг Валерия Копенкина развивал наступление не менее бойко и успешно, чем левый, Мотькин. После того совещания, которое возглавил покойный ныне Князь, утекло много воды, а с ней и денег из «центральной» кассы. Первое крупное предприятие, названное кооперативом «Минотавр», очень быстро разрослось, распустило щупальца и наметало столько икры, что вылупившиеся мальки почти за год сожрали весь планктон, находившийся в советской акватории. «Минотавр» занимался скромной, почти невинной деятельностью: развитием научного и лабораторно-опытного потенциала образованной части советской молодежи. Обнищавшие почти сразу после начала перестроечного бума научные институты и исследовательские сектора сдавались без боя вместе со всем своим научным потенциалом, территориями, техникой и материальными ценностями. Они быстро объединялись в кооперативы под названиями, клонирующимися из имени своей матки, и наводнили страну разного рода «Мино-лес», «Мино-нефть», «Мино-газ», «Мино-цветмет», «Мино-военпром», «Мино-технологии», «Мино-банк», «Мино-страх» и прочее. Потом все это стало дробиться, менять названия, лица хозяев, но суть свою сохраняло ревностно.

Во главе этих разного рода «минотавров» ставились проверенные парни или даже порой достаточно зрелые девушки из молодежных организаций, а позже – из ведомства Бероева, в котором тоже нередко служили бывшие комсомольские активисты. Эти, последние, обрушились на новые экономические опухоли, прыщи и наросты наподобие грязевого потока с вершины когда-то сурового, бескомпромиссного идеологического гиганта.

Было ли то явлением «дикого капитализма» – об этом непременно будут спорить будущие историки. Возможно, кто-то из них, обладающий тонким, изящным и в то же время мятежным умом, придет к некоему выводу, за который в им же исследуемое время его бы без всякой жалости поставили к стенке, как отъявленного контрреволюционера и «врага народа». Этот вывод будет заключаться в абсурдном, на первый взгляд, умозаключении: то, что мы считаем крушением коммунистической идеи, в действительности явило собой апофеоз «развитого социализма», то есть стало его вершиной. Убийственным аргументом этого открытия станет буквально следующее: так называемый «дикий капитализм» поддержало такое количество «проверенных и доверенных» строителей коммунизма, что назвать результат их конечной деятельности иначе, чем планировавшийся раньше ими же «развитой социализм», никак невозможно. Именно в это время народу открыли глаза на истинную форму социализма. Оказывается, многие годы параллельно с почти дизентерийными потугами на одной шестой земного шара в «оппортунистической» Скандинавии строилось нечто похожее. Оказывается, современный капитализм – это не что иное, как «социализм с человеческим лицом». Причем выяснилось, что лицо это многим давно знакомо по агитационным плакатам с изображениями больших и маленьких вождей коммунистической партии Советского Союза, по фотографиям «рыцарей революции» в кадровых аппаратах карательных органов и по тем же фотографиям в анфас и профиль в некоторых авторитетных тюремных делах.

Насколько это «лицо» имело сходство со скандинавской социальной формацией, задумываться было некогда, потому что зазевавшийся в этот период человек рисковал вылететь из грубо сколоченной государственной лодки, несущейся по бурной, полной опасных порогов, реке стяжательства и грабежа.