Николай Свистунов - Интервью на разворот. Рассказы

Словно током ударило. Лежу утром, а оно как тряханёт. Словно во мне живое что-то. Все мышцы задрожали. И такая слабость по всему телу пошла, но после этой слабости рот открыл, как-то даже вроде сам, а фактически челюсти разомкнулись, язык вылез наружу, а лёгкие сделали полный вдох. Да так, что чуть глаза не лопнули. После такого вздоха думал: всё – кранты. Ан, нет. Приятно стало. Свежо во рту. И сила будто бы прибыла. Во все органы. Встал и давай ходить по квартире, почти бегом. Из души крик рвётся. Хорошо-то как. Блаженство невиданное. Вот это да, табле-точки покойного Ивана Алексеевича дают копоти. Хохотал, скакал на одной ноге. Хорошо ещё Маруськи не было, неделю как гуляет где-то. Решила меня измором взять. Видит, я вставать перестал, так и она, лярва, сбежала. А чего ей? Она прописана, а воды подать старику её никто не обязывает. Думает, один сдохну быстрее. И, вправду, чуть не умер, но чуть-чуть не считается. Не умер. Здоров. Сердце стучит, как положено. Ровно, сильно – одно удовольствие.

Радость-то какая! Сижу и плачу. Ходил к доктору Володе. Говорит: «Удивительно, но ваш организм выдаёт результаты намного лучше прежних». Говорит: «Смело себе рисуйте в биологическом паспорте шестьдесят лет». Врёт, конечно. Шестьдесят не шестьдесят, но лет шестьдесят пять есть. Ощущаю прилив сил. Именно в 65 мне было так легко. Всё удивлялся: отчего не старею? Вот это ощущение и сейчас у меня.

Разобрался с Маруськой. Пришла, кобыла. Встала в дверях и чуть не упала в обморок. Живой я стою. Да ещё румяный. Всё ей высказал. Сказал, что я бессмертный, что пусть свой гроб забирает из подвала или сама в него ложится. Что выпишу её из квартиры завтра же, потому что сволочь она ещё та. Хотела квартиру прибрать и меня на кладбище в старом гробу из обзольных досок в могилу бросить. Одним словом, всё, что о ней думал, всё выложил. Вот смеху было. Она глаза вытаращила. Как глянет на меня – и бегом из квартиры. Крикнул ей вслед, чтобы забрала вещи. Нет, коза, убежала так, визжа от потрясения.

Здорово-то как! Осень. Погода хотя и промозглая, а на душе свет и тепло. Как здорово быть здоровым! Дай Бог всего Ивану Алексеевичу. Зря я его ругал. Он молодец. Мог таблетки и другому отдать, а он мне отдал. Почуял, что я для науки самый годный. А что? Столько лет не пил и не курил – зря что ли. Ребята в цеху всё смеялись: «Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким умрёт». Вот и хорошо. От бригады давно уже никого не осталось. А были и молодые ребята. На пенсию меня провожали, им было младшему – 30, а старшему лет 50. Никого в живых нет. Вот тебе и «помирать здоровеньким». Я-то жив, а им не до смеха. Все в гробу лежат. Сгнили, наверняка. Нет, я, видимо, и жил только для этой минуты. Чтобы выдающийся учёный подарил мне новую необычную жизнь. Молодею на глазах. Этак, таким темпом я себя на пятьдесят лет омоложу. Вот тогда и посмеёмся.

Решил в пенсионный фонд больше не ходить. Пусть деньги переводят на сберкнижку. Оформлю себе пластиковую банковскую карточку. А к ним больше ни ногой. Полчаса пытали мою фамилию. По паспорту сверялись. Говорят: «Не верим. Это не Яков Владимирович Намедни. Это кто-то другой. Больно молод». Что есть, то есть. Сдуру трепанул, что работаю над омолаживающей диетой. Сказал и пожалел. Видя результат моей диеты на лице, они меня чуть не съели. Вот бабы. Жрать надо меньше. Пришлось их осекать, а как осекать, я знаю. Сказал так, что перво-наперво надо бросить курить, потом перестать водку жрать стаканами, обжираться мясом да пирогами. От такой диеты бабоньки погрустнели и оставили меня в покое. Не хотят лишать себя удовольствия, а жить долго хотят и выглядеть, как я, хотят. А сколько-нибудь сделать для этого, так нет. Не дождёшься. Всё им на халяву подавай. Жрали бы, пили и хорошо жили. Ишь, чего хотят! У меня наставник был в войну, так он говаривал так: «Не получится и жрать сладко, и срать гладко. Что-нибудь выбирай одно». Ну, да это всё ерунда. Больше не пойду. Деньги перешлют – и того довольно. Волнует другое: Володя-врач заявил, открыв от изумления глаза, что мой организм приобрёл ещё ресурсов, и биологический паспорт требует корректировки. Говорит: «Аппаратура не должна барахлить, но, по её данным, мой биологический возраст равен 50 годам. Я и сам замечаю, что что-то не то со мною происходит. Началось всё с того, что ночью проснулся в поту. Приснилась Маруська. Раздета догола, титьки до пояса, задница розовая. Я её схватил – и давай тискать. Да так хорошо мне стало, аж сперма фонтаном. Очнулся, все трусы в сперме. «Не может быть», – себе говорю. Это я уже забыл, когда хотел. Когда стоял мой детородный орган. Как жена умерла, так, вообще, забыл про него. Доставал только слить мочу, да и то перед этим долго искал-шарился, а тут – этакий здоровяк в штанах колом стоит! Вот это Иван Алексеевич. Вот он гений. Надо же, член стоит, как часовой у Мавзолея. С одной стороны радостно: опять вернулась мужская сила, а с другой стороны страшно. Это что ж, жизнь начинать с нуля? Пенсию отнимут, как пить дать. Соседи косятся. Ещё немного – и призовут милицию. Скажут: «В квартире кто-то живёт, отдалённо напоминающий старика Якова, но не более того». Кому объяснишь, что таблетки принял. Засмеют. Посадят в дурдом, и будешь там сидеть до смерти. Квартиру надо менять. Придётся поговорить с Маруськой. Уломать, чтобы разрешила пожить в её однушке. Хотя бы первое время. Посмотреть, что будет дальше. Как странно. Совсем недавно её выгнать хотел, ходил по всем инстанциям. Да что толку! Чиновники с нею заодно. Видимо, всем дали в лапу. Что участковый, что мастер в ЖЭКе, что прокурор. Улыбаются, головой кивают, руки разводят. Это, брат, банда. Попал в такие лапы пенсионер – пиши пропало. Видимо, государство родное хочет, чтобы пенсионеров истребляли такие, как Маруська. Эти загонят в гроб с гарантией. На сто процентов. От меня какая польза? А от неё! Ого-го. Всем даст на лапу. Отгуляют. Продадут. Разбогатеют на одну квартиру, а человека нет. И власть на её стороне и вокруг всякая мразь вертится. Сколько нас по городу, по области, по стране – пенсионеров-одиночек! Хотя чего это я? Я уже не пенсионер. Раз член стоит, то какой же я пенсионер. Я теперь жених что надо. Женюсь, подберу себе молодуху, она Маруську вмиг сожрёт. Лучше доверить это дело бабе. Самому не справиться, а молодуха её за патлы – да за дверь. Всех делов. Пока, правда, придётся переехать к ней. Может, уговорю.

Много времени утекло. Месяц. Событий накопилось множество, а писать не хочется. От Маруськи я ушёл. Старая. Поначалу она была в шоке, но шок у неё прошёл, когда я её загнул буквой «зю» и сделал то, что любил в молодости. Кувыркался с нею всю ночь. Она от такого восторга всё перепутала. Меня не узнаёт и говорит, что я сын Якова. Яков, сволочь, обманул её, что одинокий. Теперь она видит, что у Якова есть сын. Да такой красавец. Ещё бы. В зеркало глянь – и оторопь берёт. Сорокалетний мужик – не старше! – смотрит на меня и лыбится.