Вера Капьянидзе - Зеркало желаний

– Так что же, он так ни одним словом и не обмолвился с тобой, куда подался?

– Да как же, не обмолвился? Обмолвился. Вот как в пятницу-то вечером вернулся с работы, так сразу же сел за телефон. Начал кому-то названивать. Даже отужинать отказался. «Некогда мне, – говорит. – Дело срочное». Я уж ему и так, и эдак. Что, мол, война – войной, обед – по расписанию. Поужинай, говорю, а потом и дела свои делай. А он прямо осерчал на меня, и дверь в комнату закрыл, чтобы не мешала, значит.

– А кому звонил, не расслышала? – поинтересовался Петр Петрович.

– Я же и говорю, что дверь от меня закрыл.

– Ну, а потом? Не до утра же он названивал?

– Потом, где-то через час, вышел из комнаты. Довольный такой, весе-е-лый, – безутешно расплакалась Марфа Ивановна.

– Ну, что же, ты, Марфа Ивановна, голуба, рыдаешь по нему ровно, как по покойнику? – попытался успокоить ее Петр Петрович.

– Да как же мне не плакать, Петр Петрович? Когда отродясь с ним такого не случалось?

– Ты успокойся, душа моя, и лучше расскажи, что было дальше.

– Вот я и говорю, вышел из комнаты веселый, поесть попросил. И даже рюмочкой оскоромился. А за ужином-то, – Марфа Ивановна понизила голос до шепота, – стал довольно странные вещи говорить.

– Какие, какие именно? – нетерпеливо поторопил Петр Петрович.

– Говорит, что скоро, Марфушенька, вся наша с тобой жизнь переменится! – Испуганно шептала Марфа Ивановна.

– Это как же так? – Заинтересовался Петр Петрович.

– Вот и я его так же спросила. А он и говорит: «Мне бы только завтра дело одно провернуть, а там мы, с тобой, Марфуша, глядишь, в столице жить станем, как первые люди в государстве! В почете и уважении! И ужинать будем с тобой только в ресторанах! И непременно путешествовать с тобой поедем. На Мальдивы, – говорит, – с тобой поедем, али еще куда. Нет, – говорит, – лучше на Мальдивы. На Мальдивы мне что-то больно захотелось». Да еще и спрашивает меня: «Как ты, душенька, смотришь на это?» Я ему: «На что, мол»? А он и говорит, да на полном серьезе так-то: «На Мальдивы, Марфуша, не желаешь прокатиться, спрашиваю»? Мне, Петр Петрович, от этих слов уж так страшно сделалось, так страшно, что и словами не передать. Думаю, не иначе, как у моего Порфиши с головой помрачение вышло. Уработался, бедолага. Я ему так аккуратненько и отвечаю: «А отчего бы не съездить? Да хоть завтра»! «Нет, – говорит он мне, – завтра не получится. Ты уж потерпи немного». Ну, я и не стала его более ни о чем спрашивать. Спать уложила. Утро оно ведь завсегда вечера мудренее. Поспит, чаю, отдохнет, глядишь, и сойдет с него вся эта блажь. – Страстно нашептывала Марфа Ивановна, словно боясь, что кто-то еще, кроме Петра Петровича может услышать про странное поведение ее супруга.

– Ну, а утром-то что? – Тоже почему-то шепотом спросил Петр Петрович, удивленно покачивая головой.

– А что ж утром? Встал засветло, ружье снарядил, оделся, я ему еще и рюкзак помогла собрать. Сказал, что на охоту с Вами, Петр Петрович сговорился. В воскресенье до обеда обещал возвернуться. И уехал.

– Уехал? – удивился Петр Петрович. – Это на чем же?

– Так на нашем Москвичке. – Пояснила Марфа Ивановна.

– Ох, неспроста это! – Еще более удивился Петр Петрович. – Он же сроду на своей машине на охоту не ездил. Все к кому-то подсаживался.

– Да уж, берег машину. Хозяин! – согласилась Марфа Ивановна. – И то сказать, ей почитай шестьдесят лет скоро будет…

Петр Петрович молчал, что-то обдумывая.

– Я до воскресного вечера спокойна была, а когда к ночи не явился, тут уж только обеспокоилась. – Продолжила свою горькую повесть Марфа Ивановна. – В понедельник с самого утра Ирочке позвонила. Тут она меня и огорошила, что ни на какую охоту Вы и не собирались даже. Два дня, мол, в Администрации без продыха работали все, кроме моего Порфирия Ивановича. Ох, чаю я, не обошлось тут без нечистой силы!

Марфа Ивановна истово перекрестилась на висевшую в Красном углу икону.

– Не иначе, как она его в Вашем облике на беду заманила. И куда ж она его, родимого, завела-а-а? – Вновь взрыдала безутешная супруга.

– Да, странное дело. – Отрешенно заметил Петр Петрович.

Потом решительно встряхнул головой, отгоняя какие-то мысли:

– Ну, вот что Марфа Ивановна, не горюй, отыщем мы твоего Порфирия Ивановича. Я сам лично со своим Спикером буду искать. Я уже кое-кого с полиции и военкомата задействовал. Только ты вот что. – Замялся Петр Петрович. – Дай-ка мне, какую-нибудь вещицу Порфирия Ивановича.

– А какую же? – встрепенулась, ободренная Марфа Ивановна.

– Картуз его, что ли. Это чтобы Спикер след взял. – Пояснил Петр Петрович.

– Ох, Петр Петрович, век буду за Вас молиться! – благоговейно скрестив руки на пышной, выпирающей из халата, груди, запричитала Марфа Ивановна.

– Ну, ладно, ладно. Неси картуз-то. Не время разговоры разговаривать.

– Давай-ка, Леша, смотаемся для начала на базу. – Хмуро скомандовал Петр Петрович.

– Как скажете, – согласился Леша.

Ехали молча. Только из багажника доносилось недовольное повизгивание и лай Спикера. Вскоре асфальт закончился, началась грунтовка, машина въехала в лес.

– Эх, надо было все же ружьишки прихватить, – вздохнул Егор Андреевич, оглядывая перелески.

Петр Петрович только удивленно покосился на него, сурово подняв бровь.

– Да нешто мы без понятия… – засмущался Егор Андреевич. – Это я так, к слову.

– Не до охоты теперь, – строго сказал Петр Петрович. – На поимку дезертиров едем. А потому попрошу отнестись к этому мероприятию с полной ответственностью.

Вскоре Лэнд Ровер подкатил к базе, которая находилась на берегу небольшого лесного озера. Это был огромный домина в два этажа, сложенный из гладко обструганных бревен, обрамленный резными наличниками на окнах и по гребню крыши. Дом был в стиле терема, идеально дополняя сказочный пейзаж. Кроме главного дома были еще и придворовые постройки, срубленные в том же стиле, но меньших размеров. За одной из них, похожей на баню, стыдливо притулился старый, обшарпанный трактор.

Все степенно вылезли из машины и столпились на крыльце. Дверь оказалась запертой. Колотили с полчаса, пока, наконец, дверь не открылась, и на пороге показалась встрепанная, миловидная брюнетка лет около 40 в откровенном для этого времени суток халатике, едва прикрывающем ее прелести.

– Ой, какая неожиданная приятность! – пророкотала она, радуясь гостям. – Милости просим! Проходите, проходите, гостюшки дорогие!

– Что так долго не открывала? – недружелюбно поинтересовался Петр Петрович, входя в дом. Вслед за ним потянулись и остальные.

– Так я прилегла на минутку, и…Вы бы хоть позвонили заранее, – извинялась она перед гостями.

– А-а, теперь вот так у нас работают? По звонку?