Алина Нечай - Дорога в ад

Над дверью офиса было яркими большими буквами написано АРМЕНИКУМ.

В конце коридора надо было пройти налево. Там находилась секретарша, которая попросила сесть нас на стулья, а сама ушла сказать Л.А. о том, что мы пришли.

– Проходите.

Его кабинет от этой комнаты отделяли две толстые двери.

– Здравствуйте, – мы вошли.

Геворкян был невысоким мужчиной лет пятидесяти. Взгляд черный и страшноватый. Хорошо хоть русский язык здесь почти все знают. Даже названия улиц написаны по-русски.

Многие люди, которые знают этого человека, – врачи, медсестры, – потом скажут о нем, что он очень, очень хороший. Наверно так оно и есть. Хотя у этого человека были и свои отклонения.

Мы с мамой не знали, останемся здесь или нет. Все зависело сейчас от того, какое я впечатление произведу на него. То есть всецело от него. Он попросил маму выйти и стал расспрашивать меня:

– Как ты заразилась?

– Через иглу.

– Сколько времени назад?

– Я точно не знаю, но узнали мы об этом почти год назад.

– Сколько уже не употребляешь наркотики?

– Два месяца.

– Понятно.

Ему было понятно, что фраза «завязала с наркотиками» здесь не уместна.

– Парень у тебя есть?

– Да, – сказала я.

Хотя смутно догадалась, что о Валике надо замолчать и надолго. Не из—за этого врача, хоть он и не врач был вовсе, он просто создал арменикум. (С ним работал его ближайший друг, но того застрелят позже в здании парламента, вместе еще с семью другими.)

Валик из моей жизни терялся.

Но я была с характером, причем с плохим характером.

Я просто не представляла себе, что останусь одна, и мной двигала надежда, что как-нибудь, когда-нибудь мы еще будем вместе. Не смотря на то, что уже два месяца не виделись. И свадьба наша должна быть со дня на день…

– Но ты же понимаешь, что больше с ним тебе встречаться нельзя. Я промолчала.

– Дай, я тебя осмотрю.

Я ж говорю, человек со странностями. На кой черт ему меня осматривать, если он даже не врач?

Потом он попросил:

– Позови мне мать, а сама подожди за дверью.

Мамы долго не было, а вернулась она вся в слезах.

– Ну что, мам?

– все хорошо, пошли.

– Куда?

– Вот, тут адрес, надо ехать туда, а потом в больницу.

Я обрадовалась и удивилась.

– Значит, он меня принял? А деньги? Он же просил двадцать тысяч?

Но говорили же люди, что он хороший человек. Забирал у людей столько, сколько у тех было.

– Он согласился и за ту сумму, что у нас есть. Я пока отдала ему 4 тысячи, потом нужно будет привезти еще тысячу. Но ты должна знать, что согласился он, после того, как я его на коленях умоляла и криком упрашивала. Нет, говорит, и все! Езжайте обратно домой… Слышишь, Саша, о Валике ты должна забыть.

Хоть это было маме на руку.

– Почему? – Валяла я дурочку.

– Да потому, что не соглашался он ни в какую, когда услышал, что у тебя есть парень! Он же не идиот. Ну, вылечит он тебя сейчас, а ты вернешься к нему, и что?! Он прекрасно знает, что такое наркоманская любовь. И что колоться ты не перестанешь, если будешь с ним, он тоже понимает.

Он понимал другое. Что мне – молоденькой девчонке среди одних молодых наркоманов лучше бы не быть. По его меркам я была слишком красивой…

В принципе он был ведь прав.

Каюсь, я повела себя, как дрянь. Я заплакала и попросила маму взять билет обратно:

– Я не буду лечиться без него. Я все – равно буду с ним. Нет смысла.

– Подожди! Пройдет время. Если Геворкян увидит, что ты нормальный человек и что с тобой можно иметь дело, тогда и поговоришь с ним о Валике, может он и согласится.

Очень хотелось курить.

– Мама, купи, мне сигарет.

– Но ты уже неделю не куришь.

– Мама!

– Ну послушай…

– Выкурю одну сигарету. В больнице у меня все – равно не будет возможности.

– Да.

Не поверила мама.

Я даже не задумывалась, а знала, что в палатах лежат взрослые мужчины и женщины… у них у всех такая страшная беда, и они ни с кем не общаются. Ничего худшего я себе и не представляла, но и не подозревала, как оно будет.

Я не верила, что там с кем-нибудь подружусь, и думала, что покурить мне просто будет не с кем.

Мама купила сигареты.

В другом здании у меня взяли из вены кровь на анализ, потом, когда нас попросили подождать, я потянула маму на улицу, что б покурить. А через 30 секунд за мной почти выбежал молодой парень. Он что, испугался, что я куда-нибудь денусь?

– Тебе что, плохо стало?

Ого, волнуется…

– Нет.

И мы пошли обратно.

Мне выдали составленную справку о том, что я являюсь пациенткой клиники Геворкяна.

Глава 8

Армения, арменикум

Геворкян просто забыл о нашем долге в тысячу долларов. И мы были не одни такие. Конечно, как и все армяне, он пытался из каждого выжать все до копейки, – если у вас есть 20 тыс., он брал 20 тыс. если же нет ничего, он забывал о деньгах, говоря: потом.

Мне повезло. Мы ведь могли приехать немного позже и уехать ни с чем, потому, что все группы были бы уже заняты.

Пусть, мы грешили,

Но где сейчас святых найти?

И грешники ж решили,

Что поздно нас уже спасти.

Пусть, мы плохие,

Хорошими нам трудно быть.

Но нам сказали: – «Вы чужие»,

И рядом с нами вам не жить.

Пусть, мы другие,

Но нам, как всем дано любить.

Душой теперь мы не такие,

Узнавши то, что не забыть.

Место, где лечили арменикумом, находилось на улице Муроцяна, в здании детской больницы. ВИЧ – инфицированным был выделен четвертый этаж, а гепатитникам первый. Верхняя часть дверей была стеклянной, но закрашенной голубой краской. Незакрашенным оставили «глазок». А рядом с дверью был звонок. Мы позвонили. Дверь открыл охранник. Взял мое направление и через минуту вернулся с врачом.

Перед моими глазами стоял телевизор. Перед ним были диваны, кресла и стулья, на которых сидели парни.

Смотрели в мою сторону. Было шумно. Доктор что-то говорил маме. К нам приблизились двое ребят, которые собирались выйти в город. Они ждали охранника, что б тот открыл им дверь.

– Привет, как тебя зовут?

Я ответила. Они представились Денисом и Димой.

– Ты ложишься?

– Да.

Широко улыбаясь, они выкладывали информацию. Мама задала единственный вопрос, что ее интересовал:

– Как? Помогает?

Денис расплылся в улыбке и быстро ответил, даже не задумываясь:

– Да! Помогает. Я уже после первого курса лечения получил отрицательный результат. Вот завтра лечу домой. Через три недели – опять сюда!

И так всего нужно было пройти четыре курса лечения. Что б раз слетать туда – обратно нужно 400 долларов. И так четыре раза… это, если летает один человек. И тут становится и дураку понятно, что мама со мной больше путешествовать не будет. Мне эта мысль понравилась.

Денис сказал:

– Не бойся, вылечат.

И я как – то сразу и всепоглощающе ему поверила.