Алина Нечай - Дорога в ад

Пришла весна – сама по себе праздник, и мы начали колоться по пятницам.

Пришло лето, каникулы, и мы… мы еще контролировали себя. Да – да!

Закончились каникулы. И все, закончилась жизнь. Четыре месяца были превращением нас из людей в нелюдей. Мы стали настоящими наркоманами. Впрочем, не мы, а я с Дашей. Валику и Жене это было не в первой.

Мы кололись, но мы знали с Валей, что мы должны бросить. Желаний вмазаться боролось с остатками человеческих чувств. Мы даже с Валиком раз насобирали денег на трамадол. Чтоб завязать, спрыгнуть в смысле. Какой-то барыга нам рассказал об этом лекарстве:

– Ну вообще не чувствуешь кумаров (ломки), а тех кто не двигается (колется), даже прет.

И мы с Валей загорелись.

Так вот. Одним вечером давай мы названивать во все аптеки из его кухни:

– Есть ли у вас в продаже трамадол?

И тут услышала его мама:

– А зачем вам? А что это?

Я говорю:

– Это мне, – о том, что я колюсь, она ничего не знала.

Я что—то там придумывать стала, но кто поверит? Пришлось Валику признаваться:

– Это мне. Я, мама, колюсь опять, но завязываю, добавь денег.

И она добавила.

А мы с Валей вот так потом поссорились: этого трамадола нигде не оказалось. Зато в одной аптеке была последняя упаковка трамалгина. Какая разница? Этот в четыре раза дешевле. Ну а действие должно быть тоже. И попробуй, докажи мне обратное, когда мы прочитали аннотацию, предварительно купив «колеса».

– Сдай обратно, – говорю ему.

– Не буду.

Я сразу в слезы, кричу.

Он, конечно же, пошел обратно. Забирать деньги. Вернулся.

– Я—то сдал, но сразу за мной какой—то пацан их забрал.

Мол, я сделала ошибку. Если б эти таблетки были плохими, то не забрал бы.

А мне все равно. До тех пор, пока стало ясно, что мы сегодня останемся ни с чем. И я понимаю, что надо соглашаться с Валиком, и трамалгина, понимаю, что мы лишились тоже. А он ржет:

– На, – достает из кармана таблетки.

Конечно же, вместо того, чтоб обрадоваться, я разозлилась. Все наркотики…

Завтра мы купили и трамадол. Выпили. И ничего. В смысле не ломает. Вот и хорошо.

Мы зашли к знакомому Валика. Валик пошел на кухню, где шла варка, оставив меня не мешать в зале. Мне хотелось только одного – спать. Днем постоянно бегаешь, ночью смотришь глюки, пока прет, потом, когда перестаешь смотреть глюки и начинает ломать, опять же не до сна. И я заснула. Выпустив Валика из вида.

Будит и дает мне подарок, с улыбкой:

– На, – в руке шприц.

Что—то там внутри меня взбунтовалось, но так и осталось там внутри.

****

Как-то захотелось просто отдохнуть. Я сказала Валику, что хочу побыть дома, и он запаял мне в несколько ампул несколько кубов ширки. Но это почему-то тоже не получилось.

На ночь глядя он явился:

– Дай два куба, а то я на кумарах (на ломках).

Так все и шло до Нового года, а там стало туго с соломой. Нечего варить.

На Новый год, слава богу, или вопреки его стараниям, нам повезло. Нашлась солома, причем в два раза дешевле, чем обычно. Хорошо, потому, что с денежкой тоже было плохо.

Но после Рождества удача отвернулась. У нас с Валиком не было уже ни копейки. Чего я только не придумывала маме, чтоб она дала мне денег. Но папа запретил давать мне деньги. Что-то заподозрил и решил проверить.

Проверил.

Мне стало уже все равно. Меня ломало, я кашляла, рвала, рыдала, но… накрасилась и вытянула у мамы из сумочки 20 гривен.

Вроде такая малая сумма, аж смешно, а мне тогда словно жизнь спасла. Валик, урод, до этого момента так и не появился, и я пустила его по боку. Пошла к знакомой наркоманке – барыге и купила себе ширки.

Потом я от Валика позвонила домой, потому что папа позвонил Валиковой маме, и вместе они решили то, что и должны были решить.

Папа был пьян и сказал мне:

– Саша, ничего не бойся и иди домой.

А что мне оставалось еще делать?

И чем я думала?..

Глава 3

Ломка

Я вернулась домой.

Мама все не могла поверить:

– Саша, покажи мне руки, куда ты кололась?

А посмотреть было на что. По началу, конечно, я старалась это делать так, чтоб не было видно. Но когда все мелкие незаметные вены сгорели, пошли в ход и самые, что ни на есть видимые центральные. Мама посмотрела. Не знаю, что творилось у нее на душе, но она ушла из комнаты. У нее опустились руки.

Папа же, пока был выпивши, старался держаться.

Зато на следующее утро родители поменялись ролями. Папа, как загнанный зверь, не знал что делать, а мама взяла себя в руки. Мне же, как назло, стало плохо еще в 4 часа утра. Вчера я укололась только один раз, а надо было, хотя бы дважды.

Пару часов, до открытия больниц, мы просто все вместе не спали, а потом папа стал одеваться. Он собрался к своему двоюродному брату – психологу:

– Он даст тебе каких-нибудь таблеток.

Меня же это не обрадовало. Я прекрасно, в отличие от отца, знала, что никакие таблетки мне не помогут. Мне нужна была только ширка.

Скажу еще: мы с Валиком вчера договорились, что спрыгиваем вместе. Как я, так и он. Мне было холодно, так хоть это меня согревало.

Но человек живет надеждой, и я ждала, когда вернется папа хоть с какими—то таблетками. Странный он, этот папа. Еще в 4 часа утра он спрашивал у меня, что надо делать? и я отвечала, что надо купить сухой маковой соломы, и есть ее, с каждым разом все уменьшая порцию. Папа с мамой клялись, что сделают, как я говорю, потому, что сами они не знают, что делать. К врачам они обещали не ходить, потому, что там помощи нормальной, ясный пень, не найдешь.

Но когда дело дошло до дела – папа таки пошел к врачам. А я разочаровалась и поняла, что пережить мне придется все по полной программе.

Папа принес сибазон, я проглотила 4 таблетки. Так, не знаю для чего. Больше не хотелось, потому, что все равно не было смысла. Конечно же, это мне не помогло.

Мама, которая в отличие от вчерашнего вечера, сегодня мне очень сочувствовала, предложила мне съесть головку мака, оставшуюся после

Маковея в вазе. Единственную. Другие я съела когда—то.

Я ее сжевала, запивая водой, и кое—как затолкнула в желудок. А она такая, что никак не хотела проталкиваться.

Тут позвонил Валик. С ним разговаривал папа. Я теперь в счет не шла. Валик звонил именно папе. Он предлагал купить стакан соломы, чтоб я на ней спрыгивала. Папа сказал, что подумает.

Через какое—то время Валик пришел сам. Пока происходили все эти события, я не так обращала внимание на свою ломку.

В общем, папа открыл дверь, я маячила у него за спиной. Или, наоборот… но Валик посмотрел на отца и сказал:

– Я к вам.

Они закрылись на кухне.

Мной еще управляла надежда на то, что кто-то что-то придумает, и меня перестанет ломать.

Папа принес от брата две ампулы, как он сказал, с чистым наркотиком. Когда станет совсем уж плохо, мама мне уколет. Но что-то тут было не так, я чувствовала, и оттягивала момент, когда мне станет совсем плохо. Вот как на меня давил папа. Меня ломает, а я думаю, что мне еще не совсем плохо.