Анна Зыкова-Кругова - Васильки. Воспоминания москвички

Однажды все члены старого бюро ячейки во главе с Вялковым ушли добровольцами в Красную Армию, потому что обиделись, что им указали на какие-то ошибки. Ошибки были такие: они в стенгазете написали лозунг «Восемьдесят процентов рабочей молодёжи – в комсомол». Посчитали, что это оппортунистический лозунг, нужно было написать: «Сто процентов молодёжи – в комсомол».

Мой брат был зачислен в лётную школу, которая находилась в Каче, в Крыму. Но так как уши у Михаила были не в порядке, его из лётной школы отчислили, а Николай Вялков так и остался лётчиком, что с ним стало потом, не знаю. Мой брат после отчисления из лётной школы поступил учиться на рабфак.

Время шло, мы с Василием по-прежнему часто встречались у нас дома. Иногда, когда я была в командировке, Вася приходил к нам домой без меня, так как он подружился с моим братом Мишей. К Мише часто приходили товарищи по учёбе.

У нас была большая комната, где ребята на большом обеденном столе играли в пинг-понг, а также часто играли в шахматы. Вася вначале в шахматы играть не умел, учил его играть Миша. Но Вася накупил шахматной литературы, изучил её и стал обыгрывать Мишу. Играли они так, что оба злились, если им мешали. Вася даже участвовал в сеансе одновременной игры с известным в то время шахматистом Рюминым и выиграл партию.

Вася за шахматами в белой рубашке, которую я вышила, как украинскую.

Потом Вася с Мишей начали играть вслепую. Вася сидел без шахмат, а Миша с шахматной доской в другой комнате. Миша говорил ему свои ходы и переставлял Васины фигуры. Вася всю игру держал в уме, помнил все ходы, и партии заканчивались вничью.

Как-то весной 1930 года Вася предложил мне выйти за него замуж, но я не дала согласия. Вася обратился к моему отцу, но отец сказал: «Вы ещё очень молоды, вам надо учиться, а не жениться». Вася по-прежнему уговаривал меня пойти в ЗАГС, но я как-то боялась без разрешения родителей. К Загсу он меня подводил, наверное, раз пять. Но, однажды, когда отец по заданию партии уехал в командировку в Сибирь, мы с Васей расписались. Это было шестнадцатого августа 1932 года. Никаких свидетелей в то время не было, только нужны были справка с места жительства и паспорт. Когда мы после расписки пришли к нам домой, мама очень плакала: «Как это вы без нас одни пошли в ЗАГС?»

С Васей, сентябрь 1933 года.

С тех пор Вася остался у нас на Пролетарской. Мы стали жить в моей комнате. Комната была очень хорошая, восемь метров. Родители с моими братьями жили в двух других комнатах.

Свадьбы у нас никакой не было, так как мой папа находился в командировке. А когда он вернулся, мама ему обо всём рассказала, и папа ответил: «Пусть живут, только дружно». Вася своим родителям о том, что женился, не сообщил. И только через месяц мы пригласили Васиных родителей Фёдора Антоновича и Агафью Ивановну к себе в гости для знакомства. Свадьбу не справляли ещё и потому, что в то время у нас не было денег. Обручальных колец, подвенечного платья и костюма мы не покупали, да тогда это было не модно и трудно было что-либо купить. Я так до самой старости не имела обручального кольца.

С тех пор, как мы познакомились с Васиными родителями, они стали часто навещать нас, да и мы тоже их навещали. Васины родители ко мне относились хорошо.

Наша семья, 1935 год.

Жили мы с Васей дружно, он очень много читал, но и работал много. Я по-прежнему работала в ЦЭМе. О том, что я вышла замуж, на работе я не сказала.

Я взяла фамилию мужа и стала Круговой, но когда я пошла в тридцать третье отделение милиции получать паспорт, обнаружилось, что там написаны две фамилии: Зыкова – Кругова. Так сделали и другой девушке, жившей в нашем доме, она была Образцова, а стала Образцова – Щербакова. Почему так сделали в милиции, я не знаю, меня не предупредили, и так я стала Зыковой – Круговой.

В 1930 году к Васе в Москву приехали из Грибановки родители, отец Фёдор Антонович, мать Агафья Ивановна, и брат Иван, шестнадцати лет. Я об этом не знала, да и никогда ничего не спрашивала. Я у них дома никогда не была. Потом выяснилось, почему приехали родители.

В 1930 году Васин отец получил «твёрдое задание», которое он не смог выполнить. И, так как ему нечем было платить, у него отобрали дом и сломали его. Жить им стало негде, они и приехали в Москву. Отец поступил в качестве плотника на работу в Институт Востоковедения, потом стал прорабом, потом комендантом. Так он проработал до самой смерти, до 1943 года.

По поводу неправильного наложения «твёрдого задания» Вася и Макс ходили на приём к Марии Ильиничне Ульяновой. Мария Ильинична согласилась, что сделали это неправильно, и сказала, что вернёт им дом. Она даже хотела дать им бумагу о возвращении дома. Но дома уже не было, они сказали, что дом им не нужен, и справку не взяли. Потом очень жалели об этом.

Девятнадцатого февраля 1933 года у нас родился сын Вова. Он был очень хороший, крупный мальчик. Родила я его быстро. В родильный дом меня провожали Вася и мой брат Миша. Роддом им. Клары Цеткин находился недалеко от нашего дома, в Шелапутинском переулке. Вася и Миша ещё не успели уйти домой, как врач спросил их: «Кто тут отец?». Вася сказал: «Я!». «Ну, вот, поздравляю вас с сыном!» – сказал врач. Вася потом рассказывал, что он долго щипал себя за нос и никак не мог прийти в себя: «Неужели я отец?».

Когда мне показали моего сына, оказалось, что на щеке у него большое родимое пятно, а на голове шишка. Я очень плакала и от этого у меня долго держалась температура. Я пролежала в роддоме две недели. Вася меня успокаивал: «И на солнце есть пятна». Впоследствии я увидала такое же пятно на виске у Васиной тёти Маши (Марии Антоновны Круговой). В роддом за нами пришёл Вася. Жили мы в нашей восьмиметровой комнате, кроватки для Вовы у нас не было, так как детские кроватки тогда в магазинах не продавались. Вова спал на двух составленных стульях.

В декретном отпуске до родов я была только две недели, а после родов один месяц, а вообще, в то время декретный отпуск составлял только два месяца. Когда я пошла на работу, я оставляла для Вовы своего молока на один раз, и один раз в обед мама привозила мне его на работу. Я кормила его в женской уборной, так как другого подходящего помещения в ЦЭМе не было. Как полагается, я ходила с ребёнком в консультацию, вроде всё было в порядке, шишка на голове пропала. В июне мы его сфотографировали и поехали на дачу в Перловку. В помощь маме мы пригласили на дачу мою двоюродную сестру Лиду, ей было лет четырнадцать.