Андрей Бинев - Принцесса, сыщик и черный кот

Роман смутился и виновато пожал плечами.

– Возможно, возможно. Хотя, какое мне до этого дело?

– Вот именно!

Каролина вдруг посмотрела за спину Роману и вытянула руку в сторону веранды за аркой.

– Смотрите, а там коты!

Роман проследил взглядом за ее рукой и покачал головой.

– Коты. И что же! Их немного! В любом «плебейском» дворе с его помойками и подвалами наберется больше.

– Я вижу, вы специалист! По помойкам.

– Ну, хватит! – Роман нахмурился, ощущая свою беспомощность перед этой иностранкой, оказавшейся неожиданно ехидной и въедливой. – Мы идем дальше или нет?

– Как вам будет угодно, – она продолжала игру, на этот раз кокетливо изображая смиренность. – Я всего лишь сопровождаю вас.

Роман тяжело вздохнул и, повернувшись к Каролине спиной, шагнул в тень веранды. Спиной он чувствовал, как она победно улыбается. Было ли это на самом деле, он так и не узнал, ибо то, что он увидел на ее лице спустя десяток секунд, никак не напоминало улыбку.

Они вошли под сень арки: вытянутого помещения с массивным, длинным полукружьем над головой. Арка начиналась с трех стершихся, гладких ступеней и заканчивалась глухой стеной, влево от которой тянулась под короткую аркаду открытая галерея, какие обычно приняты у католиков. Вдоль стен высились деревянные шкафы с глухими, почерневшими от времени дверками.

Галерея и веранда упирались в глухую кирпичную стену, справа от веранды вглубь территории тянулся освещенный нещадным солнцем ухоженный сад – с прополотыми орошаемыми грядками, оливковыми деревьями и даже небольшой цитрусовой рощицей.

Везде, докуда дотягивался взгляд, присутствовали кошки. Они лежали, нежась в тени редких деревьев или кустарника, выползали под солнце, потягивались в его жарких лучах, лениво прижимались к каменной кладке ограды, разделяющей веранду и сад. Роман ощутил, как в нем растет брезгливость, за которой близко следует безотчетный страх.

Внезапно он заметил, что кошки приближаются к ним.

Он взглянул Каролину. Глаза ее отливали маслом, словно оливковые плоды. Губы сжались в прямые сухие полоски, подбородок дрожал, испарина блестела на лбу.

Роман протянул ей руку и почувствовал доверчивое ответное пожатие.

Огромное кошачье племя всех мастей, размеров и возрастов, грозно подтягивалось к их веранде, отрезая пути к отступлению. Звери не издавали ни звука, оттого их медленные, крадущиеся движения становились куда более устрашающими, чем если бы они с визгом и рычанием сразу кинулись на людей. Роману вдруг почудилось, что эти странные существа кем-то когда-то обучались особой тактике разгрома противника. Наверное, вот так же, много веков назад они вползли на змеиную гору и пожрали змей. Они и их предки знали, что от такой мощной, размеренной атаки нет спасения, что у противника не остается ни единого шанса выжить.

Неожиданно Роман и Каролина услышали за спиной голос, неестественный, как если бы говорил некий механизм, кукла. Слова звучали яростно, но были непонятны, как будто говоривший произносил их на некоем древнем языке.

Они обернулись и обнаружили, что стоят на небольшом клочке свободной каменной поверхности веранды, а вокруг них простирается живой разноцветный ковер, сотканный из шерсти, желтых глаз, острых когтей и клыков. Чудовища окружили их и теперь выгибали спины, тихо и злобно урча.

Роман повернулся в сторону голоса и понял, что тот доносится сверху, с древнего, темно бурого шкафа. Дверцы были плотно закрыты и даже, как показалось Роману, забиты проржавевшими от времени гвоздями. На плоской крыше шкафа, буквально в метре над их головами, выгнувшись всем своим худым черным телом, стоял огромных размеров кот. Один глаз его был прикрыт, перечеркнутый глубоким шрамом, зато второй светился ненавистью. Алая пасть зверя была широко разинута, и оттуда торчал всего один, чудовищных размеров желтый клык.

– Это говорит он! – прошептала Каролина.

– Кто? – чуть слышно спросил Роман и сильнее сжал ее руку.

– Кот. Это чудовище… Он сейчас бросится на нас! Если он это сделает, мы пропали. Он – вожак! Они все смотрят на него!

Кот неожиданно мягко спрыгнул с крыши шкафа на каменный пол. Он задел когтями нескольких кошек, которые со страхом метнулись в сторону. Это было черное, необыкновенно крупное чудовище, тело которого было покрыто глубокими шрамами и болячками. Из-под нижней челюсти свисала белая редкая бородка. То, что он был одноглазым, его худоба, редкая шерсть и множество шрамов, а также желтый клык в алой пасти, наводило на мысль, что душа этого зверя когда-то жила в теле разбойника, и теперь томилась здесь, в монастыре, мучимая жаждой крови.

Неожиданно кот опять «заговорил». Он так же ясно, как и в первый раз, произнес несколько непонятных слов. Голос его оказался не столько кукольным, сколько скрипучим и высоким, будто звучал из простуженной глотки.

– Он говорит! – теперь уже воскликнул Роман. – Он говорит! Но я ничего не понимаю.

Зверь медленно стал обходить людей, стараясь держаться к ним боком, по-прежнему выгибая худую спину. Роман и Каролина не спускали с него глаз. Кот остановился, и теперь люди смогли разглядеть всю его свиту: рыжего кота из фонтана, пятнистое, бурое с черным, животное с обрубленным хвостом и устрашающей пастью, полной острых зубов, и еще двух крупных кошек, которые несколькими минутами раньше выпрыгнули из фонтана и потрусили на веранду.

– Вот кому они докладывать бегали! – попытался пошутить Роман.

– Надо убираться отсюда! – воскликнула Каролина.

– Но как? Мы окружены. Любое движение – и они бросятся со всех сторон!

– Я говорила вам! Я говорила…

– Да! Да! Вы были правы, черт побери! Но что сейчас делать?

– Вы же полицейский!

– Молчите! А то эти бандиты услышат, и тогда нам несдобровать! Это уж точно! – не оставлял Роман беспомощных попыток перевести происходящее в шутку.

Пятнистый кот, меньших размеров, чем одноглазый, вдруг прыгнул вперед, метясь в ноги Каролины. Он оскалился и зарычал. Но когда его упругое тело уже вытянулось в струну, одноглазый пружинисто оттолкнулся от каменного пола всеми четырьмя лапами и нанес по летящему телу сокрушительные удары когтями и желтым клыком. Пятнистый рухнул вниз и с визгом, исполненным ненавистью и болью, кинулся в толпу кошек. Его кусали и рвали со всех сторон, а он, ускользая, отвечал острыми укусами. Наконец, он запрыгнул на невысокий парапет веранды и снова зарычал. Разномастная толпа кошек испуганно отшатнулась.

Одноглазый, не спуская с него глаз, приблизился к нему. В его поступи было столько непреклонной воли и отваги, что кошки посторонились, толкая друг друга. Пятнистый сначала грозно выгнул спину, а потом передумал биться и, высоко взвизгнув, прыгнул в сад. Одноглазый повернул голову в сторону людей. Единственное его око светилось какой-то холодной, жестокой мыслью.