Вадим Климов - Свободные пьесы

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Сейчас многих называют подсвечниками: люди ходят в церковь, ставят свечки, но они – неверующие. Не могу сказать, что я хожу каждый день в церковь, я грешен. Оправдываю себя только тем, что я всегда считал, что Бог есть.

ИРИНА АНТОНОВНА. Вы меня простите, но я не могу одобрить акцию Pussy Riot. Я неверующий человек, но то, что они сделали в церкви, – дурно. При этом я не думаю, что два года тюрьмы – это нормально. Я знаю, что их не надо было сажать в тюрьму, это я знаю точно

ЗВЕЗДОЧЁТ. Мы у Бога не умеем правильно заказывать. Все мои мечты, формально, сбылись. Но получилось полное безобразие. И теперь я стал опасаться. Потому что все наши желания выполняются. Я очень любил оригинальничать. А в конце жизни понимаю – то, что банально, оно правильно. Это не значит, что вам в вашем возрасте надо меня слушать.

ИРИНА АНТОНОВНА. Знаете, почему я долго живу? Потому что на разных этапах – и когда заблуждалась, и когда просто не знала правды – я была искренней перед самой собой. Не было того, что больше всего угнетает, разъедает душу, здоровье, клетки – лжи существования. Когда для себя ты один, а для других – другой. Я никогда не держала фигу в кармане. Никогда. У меня были другие недостатки. Были прегрешения ― думаю, что относительно мелкие. Могла быть неправой перед своим мужем. С приятельницей могла не так себя повести. Но чтобы принципиально – такого не было.

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. А я считаю, что предательство – это один из самых страшных и непростительных грехов. Меня предавали чаще женщины. Слабый пол вообще больше расположен к предательству, и женское предательство всегда более ожидаемо. Не забудем, что грехопадение человечества, согласно Библии, произошло по вине Евы. Измены я переживал, как страшную болезнь. А предательство мужчин, тем более, друзей, страшнее, потому что это предательство не из-за слабости духа, как в случае с женщинами, а идейное, братоубийственное.

ДАША. Если кто решит посраться за упавший самолёт, Украину или Сирию в комментах, здравствуйте, привет, вам бан.

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Я никогда никого не предал, но если говорить о моих долгих отношениях с женщинами, то можно сказать, что я их не предавал, но изменял. И я очень каюсь в этом. Но я их не предавал.

ИРИНА АНТОНОВНА. Люди, которые лавируют, прикидываются, думают: «Сегодня выгодно сказать так», – совсем по-другому стареют. А правдивые с годами вызывают ещё большее восхищение своей красотой. Потому что внешность – это отражение души

ЗВЕЗДОЧЁТ. В определенный момент я понял, что прожил жизнь зря. Но я очень обрадовался, что понял это. Если бы не понял, то продолжал бы также жить. Теперь я пытаюсь как-то наполнить жизнь смыслом. Вот и всё. В принципе, я растратил лучшие годы – пропрыгал козлом, пробухал, занимался ерундой.

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. В чём разница между любовью и влюблённостью? Я никогда не мог устоять перед красотой, я многогрешный. Но любил только одну женщину – ту, от которой хотел иметь детей. Это была моя жена. У меня шесть внуков. Я ни от кого больше не хотел иметь детей, это значит, всё остальное было увлечениями. А любовь только одна. Нормальный мужчина, наверное, лет с 16, когда видит обнажённую красивую женщину, не может не реагировать. Для художника, который пишет красивую обнажённую женщину, она – как живая скульптура античная, он восхищается ею. Но он её пишет не для того, чтобы положить в постель и сказать: «Вот, Маш, теперь ты моя». Было бы примитивно так думать, потому что это уже не искусство, а средство знакомства.

СТЕЛЛА. Вы просто даже не понимаете, какой это тяжелый выбор! Когда заканчивается одна биеннале, у меня сразу начинает болеть голова, кто будет следующим. Чтобы это было достойно, красиво, понятно. Чтобы у художника был опыт работы на Западе… Чтобы он был физически здоровым, в конце концов

ИЛЬЯ ИЛЬИЧ. Оказывается, очень многие после того, как я стал знаменитым после первой своей выставки, стали пользоваться моим именем. Они подходили к красивым женщинам, назывались моим именем: «Девушка, хочу вас нарисовать». Потом брали какой-нибудь картон, проводили углём две – три линии и говорили: «Сегодня что-то у меня настроения нет. Может, нам по бокалу шампанского с вами выпить?» Конечно, дело кончалось не рисунком. Я возбуждался всегда от женской красоты, мне нравились эти греческие скульптуры, потрясающие барельефы греческие. У нас были чудесные натурщицы. Я всегда с восхищением писал красивых обнажённых женщин, но это не значит, что я их рисовал, потому что я половой маньяк,

ЖЕКА. Кстати о маньяках. Чувство рассечения, «разъятия» – оно очень важно: когда ты осознаешь это чувство, мир превращается в бесконечную цепочку трансформаций. Два года назад открыл этот метод и до сих пор не устаю ему поражаться. Вот, например, использовал порошок из костей дельфина – и уже в этом словосочетании таятся сладкие обещания.

ЗВЕЗДОЧЁТ. Я не люблю молодость, не люблю молодёжь. Я имею в виду не отдельные личности, а вот этот рой. Я его и называю «молодёжь». Поколение до 30 лет. Вот тусовка: по отдельности – каждый ангел, вместе – ад. Консервативный я, потому что на старости лет мне хочется покоя, уюта, всего хорошего. А революционные взгляды нарушают мой покой.

ДАША. Октябрьский переворот или Великая Октябрьская социалистическая революция? Так или иначе, в наступающем году, как и 100 лет назад, художественная жизнь пройдет под знаком этого события. Глядя на планы отечественных и зарубежных институций, становится понятно, что труднее всего придется историческим музеям. Именно от них будут ждать осмысления события, а оно и век спустя неоднозначно. В Эрмитаже, где с 1920 по 1941 год работал Музей Октябрьской революции, в день штурма Зимнего дворца откроется выставка «Зимний дворец и Эрмитаж в 1917 году», которая дополнена работами Сергея Эйзенштейна, знаменитые кадры которого со взятием Зимнего давно вытеснили из нашего сознания реальную картину

ЖЕКА. К нашим маньякам у меня отрицательное отношение. К Чикатило, например. Да, там есть забавные вещи. Например, было казнено несколько человек, которые признавались в его преступлениях, и так далее. Но вообще Чикатило – мерзкий старикашка, а его история – мясницкая, гадкая и гнилостная, и при этом совершенно российская. Причем в худшем смысле, из области мягкой мебели, обоев с золотыми разводами и новогоднего стола с салатами. А Джеффри Дамер – от него какое-то сияние исходило. Когда я читаю о таких людях, как он, то вспоминаю о тибетских демонах в коронах из черепов, многоруких, многоглавых, одиноких, танцующих на горах мертвых тел. Если бы я не стал художником, моя история могла бы кончиться такой же ерундой. Я, конечно, сейчас немного лукавлю, стараюсь понравиться тебе. Но при этом я понимаю логику Дамера, понимаю, что он пытался найти внутри всех этих людей. Что-то сияющее холодным светом, что-то вечное. Думаю, ему надоела эта история расставаний, история утраты. Потому что в этой космической пустоте, вакууме хочется прижаться к чему-то, но в тепле быстро разочаровываешься – все это слишком мимолетно, слишком быстро прогорает. Холод в этом плане честнее.