Светлана Журавская - Тень, ведомая Богом

– Помнишь старую легенду о голове Лазаря?

Сенка мотнула головой.

– Ее мало кто помнит… – Милош посмотрел на икону. – …Покуда не вернется голова к телу, Балканы не будут знать мира и будут тонуть в собственной крови за то, что не уберегли…

– Никто не знает, где она, Милош. И ведь не факт, что с ее возвращением все так и будет.

– Верно. – Он кивнул. – Но знаешь, если бы мне представилась такая возможность – я бы ее вернул. Шанс всегда есть… – Сенка обняла его сзади и прижалась к спине. – Может, – прошептал он, положа свои руки на руки Сенки, – дорога, по которой этой голове придется пройти, и будет тем шансом…

– Дорога важней итога, – прошептали они вместе.

Мария открыла глаза и снова посмотрела на небо. Среди серых снежных туч появилась крошечная прозрачная область. И именно через нее было видно то звездное небо, которое так тщательно скрывается от глаз людей. Мария видела лишь одну звезду, и чем дольше она на нее смотрела, тем сильней глаза наливались слезами. Она слезла с подоконника и присела на колени. Один кирпич под окном был не закреплен. Лазарь поддела его пальцем и выдвинула на себя. За ним была небольшая ниша – тайник. В нем лежала лишь одна старенькая железная коробка из-под клюквенного печенья. Мария достала коробку и вернулась на подоконник. Открыла ее. Внутри была одна-единственная выцветшая фотография и толстая серебряная цепочка с двумя серебряными кольцами. Она тихонько коснулась колец, затем взяла их в руку и поднесла ближе к лицу. На внутренней стороне обоих колец были одинаковые надписи кириллицей: «Заjeдно заувек» [1] Вместе навсегда (серб.). . Мария сжала кольца в кулак и взяла со дна коробки фотографию. На ней мужчина в форме цвета хаки сидел на зеленой траве под раскидистой яблоней и улыбался тому, кто его фотографировал. Мария медленно провела по его лицу пальцами.

– …Дорога важней итога… – прошептала она. – Да будет так. – Несколько слезинок упали на фотографию.

Нью-Йорк, наше время

Пятница утром мало отличалась от четверга вечером – все так же шел снег, а небо было серым, как и жители «большого яблока». Марию разбудил телефонный звонок без десяти семь утра. На экране высветилось лицо доктора Зева.

– Да, Гэбриэл?

– Доброе утро, Мария! – бодрился психоаналитик. – На работу сегодня не выходим, я отменил все встречи. Вечером в 19.00 заеду за тобой. Скажи мне свой адрес.

Лазарь зашла в ванную и стала расчесывать волосы.

– Не стоит, доктор Зев. Давайте я просто подъеду куда нужно.

– Глупости какие! Ты моя спутница на этом вечере, мы должны приехать вместе, а не врозь, – недоумевал Гэбриэл.

Мария посмотрела на себя в зеркало, взгляд был крайне недобрым.

– Слушай меня…. – Зев вдруг перестал причитать и замолк. – Ты не приедешь за мной, а будешь ждать у офиса в шесть тридцать вечера…

– …В шесть тридцать, у офиса… – неуверенно повторил Гэбриэл.

– Хорошая погода сегодня, вы не находите? – сменила тему Мария.

– А? О! Да уж… – Зев снова стал прежним. – Сама природа оплакивает моего друга.

– Угу, а вместе с ним и еще пару десятков тысяч умерших с ним в один день, – прошептала девушка. – До встречи вечером, Гэбриэл.

– Да-да, пока, дорогая моя. – Он отчего-то поспешил повесить трубку.

Вечер наступил быстро. Зев встретил Марию у офиса, и вместе они отправились на Амстердам-авеню. Они ехали молча, каждый был погружен в свои мысли. Мария смотрела на проносящиеся за окном огоньки и вслушивалась в странную песню, доносившуюся из динамиков. Она не понимала ни слова из нее, но отчего-то каждое слово находило отклик в сердце, будто мужчина пел о чем-то родном для нее. Из раздумий и ее, и доктора вырвала внезапно лопнувшая шина. Зев поспешил затормозить. Они проехали лишь полпути.

– Как я понимаю, мы приехали, – хмыкнула Мария, посмотрев на водителя.

– Не смотри на меня, – развел он руками, – я чинить машины не умею.

– Запаска-то хоть есть?

– Если мне не изменяет память, – почесал он в затылке, – это она и была.

– Класс. Дальше поедем на такси. – Мария вышла из машины.

– А куда мою красавицу денем?

– Ее эвакуируют… тут парковать нельзя. – Лазарь кивнула на запрещающий парковку знак.

– Черт! – выругался Зев. – Мы опаздываем уже… – Он глянул на часы и всплеснул руками.

– Не думаю, что кто-то заметит наше отсутствие, – пожала плечами девушка. – Не такие уж знатные птицы.

Вдалеке замаячила заветная желтая машина.

– Все равно опаздывать неприлично.

– Вот увидишь, Гэбриэл, все самое интересное начнется, когда мы приедем.

Такси остановилось напротив главного входа в общинный еврейский центр в 19.23. Двое вышли из машины.

– Пойдем же скорее! – поспешил внутрь Зев, беря под руку Марию. – И так уже опоздали, как школьники…

Пройдя через стеклянные двери, они оказались в просторном холле. Званых гостей внизу уже не было. Кроме администратора на стойке информации и человек двадцати охраны, на первом этаже никого не было видно.

– Добрый вечер! – подскочил к администратору Гэбриэл. – Меня зовут доктор Гэбриэл Зев, я…

– Да-да, господин Зев, – улыбаясь, закивала девушка, – вы и ваша спутница немного опоздали, но еще не пропустили ничего важного. Проходите к лифту и поднимайтесь на седьмой этаж. Вас там встретят.

– Спасибо, милая.

Мария и Гэбриэл зашли в лифт.

– Готова познакомиться с лучшими людьми этого мира? – улыбнулся Зев. – Все они собрались тут сегодня, и мы среди них. – На миг Марии показалось, что от тщеславия доктор забыл причину, по которой они все тут собрались.

– Лучшие уже давно на небесах, Гэбриэл, – заметила Мария.

– …И то верно, – кивнул доктор. – Познакомим тебя с кем-нибудь достойным, негоже тебе жить одной в твоем-то возрасте.

– Не стоит, Гэбриэл, мне это неинтересно.

Лифт остановился, и двери медленно открылись, представляя на обозрение огромный зал с высокими окнами и отличным видом на вечерний Манхэттен. В зале было шумно, и голоса людей, будто жужжание пчел, заполняли все пространство. Между группами гостей ловко лавировали официанты, предлагая закуски и напитки. Слева от лифта была галерея фотографий Уокера – стена памяти. Горели поминальные свечи, но никто не вспоминал на самом деле. Справа от лифта вдоль стены был смонтирован муляж крепостной стены, а за ним на экране висела панорама поля… усеянного телами убитых солдат. В конце поля стояли турецкие шатры. Марии даже показалось, что она слышит, как ветер гуляет по этому полю.

Лазарь была права – на их прибытие никто не обратил внимания. Зев стал искать глазами среди гостей своих знакомых и не заметил, как Мария ушла и затерялась в толпе. Обходя группы пьющих и жующих людей, она шла к крепостной стене. В самом центре инсталляции на широком мраморном пьедестале, под стеклом, на красном бархате лежала нетленная голова царя Лазаря. На бархате золотом было вышито на иврите: «Гой, чьей мечте не суждено сбыться». Слева от головы лежал сияющий золотом шлем с вырезанным на нем драконом, а справа – корона царя.