Анатолий Агарков - Не прошедшие горнило

Судья дунул в свой инструмент. Наши ребята подняли меня и отнесли за кромку поля – прямо в объятия Кужемратова.

– Вывих? Да, господи, сейчас исправим.

Он схватил мою стопу умелыми руками хирурга – снова раздался хруст, снова острая боль, и вот она уже смотрит туда, куда надо.

Подошла женщина в белом халате из дежурившей «скорой помощи».

– Заморозьте ему ногу, – приказал главный врач районной больницы.

Я снял бутс, гетр и носок. Голень распухла, стопа посинела.

Женщина попрыскала на них из баллончика – боль отступила.

Но не то что играть, даже встать на ногу я не мог.

– Его надо везти в травмпункт на рентген, – сказала она и помахала «скорой» рукой.

По беговой дорожке подошла «неотложка». Водитель наполовину извлек из будки носилки. Сочувствующие подняли меня, пронесли на руках и усадили на них. А уж лег я сам. Крупный мускулистый водитель с узким носом и тонкими чертами лица аккуратно вкатил носилки в будку и закрепил.

Скорее всего, не просто водитель, а санитар – подумал я, – или даже медбрат.

В южноуральском травмпункте молодой травматолог встретил меня с улыбкой.

– Ух, ты! настоящий спортсмен.

– Тяжелый был матч? – спросил он, ощупывая мою ногу. – Теперь у тебя будут тяжелые дни: похоже на перелом. Вон костыли – топай на рентген.

Через несколько минут, вертя снимок так и сяк, проворчал:

– Ну-ка, давай еще раз.

Сам пошел со мной в рентген-кабинет, сам укладывал ногу в нужных ракурсах под экран излучателя вредных лучей. И, наконец, остался доволен:

– Вот она! Видишь? – вот на снимке эту царапину выкаблученную.

Я был расстроен и подавлен свалившейся на меня неудачей и, конечно, ничего не увидел.

– Ставлю диагноз, – сказал он торжественно. – При резкой и неудачной нагрузке на стопу она повернулась, вывихнув малоберцовую кость и сломав большеберцовую. Перелом весьма неудачный… Вот такой, – он показал костяшками пальцев. – Как английская дабл-ю. Кто-то очень удачно тебе вправил малоберцовую кость и сложил перелом большеберцовой без смещения. Скажи спасибо, осколков нет. Перелом очень близок к суставу – нарост образующийся при его сращивании будет мешать при ходьбе. С футболом покончено и хромота на всю жизнь. Все – ставим шину и гипсуем.

Мне поставили шину – через пятку на обе стороны лодыжки. Замотали ногу в прогипсованный бинт. Когда разрешили, мы уехали и вернулись к окончанию матча – 0: 2 не в нашу пользу. Ну что ж, годится – бывало и по десять мячей доставали из сетки.

Потом все заинтересованные лица собрались в тренерской для документального оформления моей трагедии. Но перед этим зашел ее виновник пожать мне руку:

– Извини, так получилось.

Судья составил протокол – все подписались, кому нужно.

Врач с «неотложки» напутствовала:

– В аптеке выпишешь костыли и притопаешь в поликлинику, если не на чем ехать – оформим больничный.

Еще вызвалась отвезти меня на «скорой» домой.

Зашел Беденко попрощаться.

– Жить будешь?

Я промолчал.

– Пашков подходил, матерился – какой-то деревне, мол, проиграли.

– Что он понимает в колбасных обрезках…. Тезка, заедешь по этому адресу – я сейчас напишу. Там жена ждет-волнуется, а я поеду к родителям – неизвестно как нога себя поведет, когда кончится заморозка. Скажешь, что я изломался, и меня отвезли на свалку истории.

– Конечно, заеду!

– Спасибо, – мрачно поблагодарил, представляя, что ему скажет теща.

Меня высадили перед воротами, и домой я уже скакал на одной ноге.

Родители смотрели на меня и некоторое время оба молчали.

– Доигрался хрен на скрипке, – наконец оценил ситуацию отец.

Мама нахмурилась:

– Что Тома твоя скажет?

– Да выгонит – зачем ей калека сдался, – спрогнозировал отец.

– Конечно, – согласился я. – Вы примите?

– Куда же тебя девать? Чай не чужой.

Такие слова могли сказать и мама, и папа. Пусть будет хором.

Я постарался скрыть волнение благодарности.

– Что же, спасибо за приют.

Отец смерил меня проницательным взглядом.

– А что на работе скажут? – спросил он внезапно.

– Почему ты думаешь, что они могут что-то сказать? – совершенно искренне удивился я.

Отец смачно прищелкнул языком:

– Я однажды по дороге на работу разбился – мотоцикл занесло, а они записали: бытовая травма и заплатили копейки по бюллетеню.

– У меня оформленный протокол, соревнования официальные на первенство области, судья сказал – стопроцентно оплаченный больничный лист.

Отец глубокомысленно кивнул.

– У вас есть анальгин?

– Может, выпьешь: кровь разгоняет, а кровь у тебя сейчас – главный строительный материал.

– Хуже не будет? А вдруг «скорую» придется вызывать для обезболивающего укола – воздержусь.

Приготовив таблеток пачку и квас для запивки, я улегся на диван разглядывать телевизор. Нога ныла противно, но нестерпимой боли еще не было.

– Тамара-то знает? – подсела мама.

– Должны передать.

– Как ты попал на футбол? – ведь говорил, что бросил ходить.

– Тома отпустила поболеть, а ребята уговорили поиграть. И вот в таком я дерьме оказался. Обидно.

– Живи пока здесь – там-то от тебя сколько проку?

Я проглотил таблетку на всякий случай, запил квасом из банки и ничего не сказал.

– Все-таки жалко твою работу в райкоме – на виду, в тепле – чего не сиделось?

Тут я по-отцовски прищелкнул языком:

– Там угождать надо, а не работать.

– Ну, угождал бы – вон Анатолий Михайлович уже второй секретарь. Лиза, теща его, не нахвалится.

– Что-что, а угождать Анатолий Михайлович умеет – далеко пойдет.

– Вот и брал бы пример.

Отец аж засопел – Анатолий Михайлович Агарков, второй секретарь Увельского райкома партии, мой двойной тезка и, кажется, родственник через жену – его кумир кумиров. А на кожевниковское: «Он только галстуки, сидя в президиуме, умеет красиво поправлять» сказал: «Галстуки тоже надо уметь поправлять», Непрошибаемо!

– Нет, райком – это сборище упырей. Вот газету действительно жалко. Мы недавно об этом с Пал Иванычем говорили. Зимой он заканчивает ВПШ, и его уже звали в обком партии. Если получится, обещал спротежировать меня региональным внештатником в газету «Челябинский рабочий».

Сказал и от радости предвкушения перехватило дыхание, но постарался справиться с собой. Главное, цель ясна – к черту АИЗ! мне надо вернуться в прессу. В стране назревает что-то – что-то весьма важное и… интересное.

– Опять напортачишь что-нибудь и тебя снова выгонят, – вздохнула мама.

– Выгонят, если в местную газету идти. Надо на более высокий уровень выходить – Челябинск, Москва. Вон посмотрите – как здорово «комсомолка» пишет. Разве ей не нужны борзописцы с мест? Вы бы знали, как местные деятели партии боятся Реутова Виталия Петровича, а у него просто два журналиста из газеты «Правда» чаю дома попили случайно – и такой эффект!