Василий Мазанюк - Мама, я хочу убивать

Благо, вовремя подоспел мой друг Снегирь. Он был в доску пьян. Не мог связать двух слов. Но она услышала его и подняла голову, я повернулся и увидел его.

Моя романтика нарушена пьяной птицей. Отлично. Но это полбеды, он пытался что-то мне сказать, как вдруг его горло начало извергать всю съеденную им еду за день.

СНЕГИРЬ, ТЫ ****ЫЙ ПИДОРАС!

Я проснулся. Одеяло было смято в стороне. Словно я обнимал его, пока спал. Солнце сквозь серые тучи пыталось осветить мою комнату. Но всё тщетно. Сегодня выходной, а значит мне нужно сходить в бассейн. Чем я и занялся.

И вот сейчас я под водой. Воздух давно кончился и мою грудь что-то сдавливает с такой силой, что скоро мои лёгкие полезут через рот. Я вынырнул.

Вокруг жизнь шла своим чередом. Дети учились плавать. Жирные женщины сгоняли вес, а накачанные студенты спортшколы прыгали с трамплина. К слову, сам бассейн существовал ещё со времён СССР, он был очень старым. Но старость можно было заметить не сразу. Он отлично сохранился. Всё это здание, в котором он находился, отлично сохранилось.

Моё время вышло. Я вылез, помылся в местной душевой и побрёл обратно домой. Путь был долгий, но времени у меня было навалом. В основном я думал о ней. О той девушке из сна. Серый мир померк на её фоне. Все мысли были о ней. Но её эфемерность буквально грызла моё сознание, создавая неприятную боль внутри.

Проходя мимо очередного ничем не примечательного кафе, я заметил телевизор, который показывал репортаж о вчерашнем пожаре в центре нашего города (к слову, в бассейн я ездил в другой город, из-за этого дорога и занимала много времени). Кадры ржавой кучи металла мелькали на экране. Полиция не знала, кто это, но, по их заявлению «Уже начат розыск». Гопники матерились и говорили что-то невнятное. И тут самое интересное: мнение местных жителей. Первым был какой-то старик. Лет семидесяти. На нём была смешная кепка, такие раньше носили разносчики газет и шофёры. Он прокуренным голосом начал:

– Я поддерживаю того парня, который это сделал. Так и надо этим подонкам. Козлам. Фашистам! Спать мешают. А полиция ваша ничего не делает. Да будь моя воля, я поступил бы так же. Будь моя воля, горела бы не только машина, но и они тоже, черт их дери!

На моём лице невольно промелькнула улыбка. Я стоял в самом центре кафе и смотрел на телевизор. Следующей была бабушка, лет пятидесяти. Она начала:

– А вы чехо хотели? Боротися с таким поршивцами надо. А ваша милиция не борется, – у неё был акцент, она не выговаривала букву Г и вообще выражалась просторечно. – Конешно нельзя вот так поджихать машины. Но шо нам остаётся делать, кохда эта ваша молодёжь спать не даёт? И правильно сделали, будет вот это вот им уроком!

На моём лице все больше проявлялась ехидная ухмылка. Дальше был корреспондент. Девушка, в красном пиджаке. Она сказала, что меня уже успели назвать «Народным мстителем». Я не согласен с этим выражением, ибо я далёк от народа. От пролетария и буржуа. Я далёк от всех. Но звучит это забавно.

Асоциальная личность действует во благо социума.

Репортаж закончился, и я продолжил путь. Интересно, удастся ли им поймать меня? Вчера на моём пути не было ни одной камеры видеонаблюдения. Думаю, это будет сложно.

Внезапно у меня в кармане зазвонил мобильный. Это был старина Денис. Я уже год с ним нормально не общался. Он нашёл себе девушку и всё время проводил с ней.

И что же ему нужно от меня? Я поднял трубку.

– Я в больнице, срочно приезжай. Палата 23. Гудки. Долгие гудки.

Да ****ь. Впервые в жизни хотел отдохнуть!

В нашей стране больницы выглядели как морг. Холодные плитки, белые потрескавшиеся стены. Потолки с подтёками и плесенью. Всё это навевало отчаянье и сюда просто не хотелось идти.

Огромное количество больных справа и ещё больше больных слева. Бесконечные очереди. Все кашляют и сморкаются. Дети плачут, взрослые злятся. Отвратительная вонь стоит по всему коридору. Жуткий запах вяленной рыбы вперемешку с ароматом свежесорванной ромашки.

А вот и нужная палата. Как только я открыл дверь, предо мной предстала поистине жуткая картина. Я был шокирован. Крайне шокирован. Лицо моего бывшего лучшего друга походило на отбивную. Оторванные куски кожи были пришиты обратно, кривой нос и заплывшие глаза. Гипс, повсюду был гипс. Страх трусцой пробежался по моей коже вызывая обезумевшие мурашки.

– Ден, как ты? – дрожащим голосом спросил я.

– Вить, Витян, всё ***во, – прохрипел он.

– Как ***во? По-моему, ты отлично выглядишь.

Мой сарказм был со мной всегда, он заменял мне совесть.

– Пошёл ты, – будто пережёвывая собственные зубы, сказал он.

– Так что произошло?

– От****или за просто так

– Кто?

– Фарух Колебидзе с кентом.

Я знал Фаруха, это не настоящее его имя. Настоящее не знал никто. Дикий парень. Фанател от Крёстного отца и в целом мафии. Из себя не представлял ничего особенного. Знаю, занимался каким-то спортом, вроде бы, поэтому был в хорошей спортивной форме. Но он не спортсмен. Спортсмены приятные ребята, они дисциплинированы и спокойны. Он не такой, спорт исключительно для того, чтобы показывать насколько ты крут – животное.

– Я шёл домой, – продолжил мой друг. – Они бухие стояли около парковки и начали задирать меня. Им не понравилась моя куртка. Требовали, чтоб я её снял. Я отказался. Я здесь.

Кровь внутри начала бурлит. Это не кровь, это желчь. Огромные волны желчи сейчас начнут штурмовать мой мозг.

– Хотел попросить тебя позвонить Ире и рассказать всё, я сам не могу. Не хочу, чтоб она видела меня в таком состоянии.

Боже, даже сейчас он думает о своей возлюбленной.

– Хорошо, – сказал я. – Хорошо.

Я молча вышел из палаты. Больше не мог оставаться внутри. Его вид меня печалил и злил одновременно. Я хотел убить его. Забить костылём до смерти, заставляя глотать его собственные зубы. Его немощность, его слабость – они бесили меня.

Как только меня что-то выводит из себя – я убиваю это что-то в своей голове.

Но я знал, что мне нужно делать. Фарух зарождает во мне злую. Жутко злую идею.

Обдумывая увиденное, я сам не заметил, как прошёл несколько кварталов. Я оказался в месте, где никогда не был. С одной стороны огромная бетонная стена, за ней пустырь. В радиусе километра никого. С другой стороны задняя часть какого-то завода. На этой части напрочь отсутствуют окна. Просто гора кирпичей. Чуть дальше находится шиномонтажная. Она непопулярна и, по всей видимости, туда приезжают только знакомые хозяина, чтоб по дешёвке использовать услуги. Но каково было моё удивление, когда я увидел внутри Фаруха. Того самого Фаруха. Грязное животное смеялось. Его хохот напоминал вопль бегемота, нежели смех. Во мне проснулась злоба. Рваная ненависть, которая жаждала крови. Крови того, кто её заслужил. Его звериный смех, он бесил меня. Нет плохих наций, есть плохие люди. Нет плохих религий, есть плохие люди. Нет плохих стран, есть плохие люди. Нет плохих людей, есть дерьмо, которое должно быть смыто с мольберта жизни. И, коль власти спят, я вызовусь первым. Тем кто смоет дерьмо. Народный мститель.