Юрий Вагин - Тифоанализ. Теория влечения к смерти

Если страх и боль – те ограничители, которые встроены в систему хронификации жизни, то агрессия и элиминация – те механизмы, которые последовательно обеспечивают процесс хронического умирания. Понимание агрессии как процесса включения в себя является оптимально удобным и полностью исключает все те ужасающие нелепости, которые нагромождены за последние десятилетия вокруг этого понятия. Агрессия как «включение в себя» и элиминация как «исключение из себя» составные части жизни как диссипативного процесса, осуществляющие тот самый обмен веществ, который традиционно рассматривается как обязательный атрибут жизни.

Агрессия как часть системы хронификации жизни, подчиняющаяся влечению к смерти, предусматривает интерес к различным объектам окружающей среды, способным так или иначе удовлетворить наши потребности. То, что мы называем интересом, аффиляцией, любовью и т.п., есть различные проявления агрессивного механизма, вслед за которыми следует фиксация и деструкция – частичное или полное разрушение в целях дальнейшей инкорпорации (включения в себя). Механизм элиминации выводит из организма все те элементы, которые, оставшись в нем, могли бы привести к ускорению процесса умирания.

Система агрессии и элиминации имеет отношение как к биологическому, так и к психосоциальному функционированию. Для качественной жизни необходимо уметь не только агрессивно усваивать необходимые элементы окружающего физического мира и выводить из себя все мешающие, но и агрессивно устанавливать необходимые психологические и социальные связи, а также качественно рвать их в случае их повреждающего действия. Точно так же, как существенные нарушения в процессах усвоения и выведения различных веществ – основа практики соматической медицины, нарушения в процессах установления и разрыва социальных и психологических связей – основа практики психотерапии. Нет необходимости здесь говорить, что никакой жесткой границы при этом между ними не существует. Нет такого пациента, который бы не страдал в той или иной степени от невозможности установить те или иные связи или ассимилировать некие модели поведения, или наоборот – от невозможности разорвать те или иные связи или избавиться от тех или иных моделей поведения.

*

Что касается патологически усиленного влечения к смерти и развивающейся на этой основе авитальной активности, то даже если мы начнем рассмотрение с крайнего ее проявления – самоубийства, то, несмотря на то, что Эмиль Дюркгейм в 1897 году выбрал самоубийство темой своего знаменитого социологического этюда именно потому, что оно, как ему тогда казалось, «принадлежит к числу явлений, наиболее легко определяемых» 54 54 Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд.– СПб., – 1998.– С. 3. , в настоящее время признается, что широкие вариации определения суицидального поведения в различных исследованиях привели к нереальности и невозможности их сравнения 55 55 Burless C., De Leo D. Methodological Issues in Community Surveys of Suicide Ideators and Attempters.—Crisis.– 2001.– Vol. 22.– ¹ 3 . Терминологические и методологические проблемы создают большие ограничения в интерпретации результатов 56 56 Welch S. S. A Review of the Literature on the Epidemiology of Parasuicide in the General Population//Psychiatr Serv 52:368—375, March 2001 . Во избежание путаницы сегодня даже высказываются пожелания вообще не пытаться изменить каноническое определение самоубийства Дюркгеймом. Вспомним здесь Фрейда, которого часто несправедливо обвиняют в приверженности догме, но которому принадлежит фраза о том, что «прогресс понятия не терпит закоренелости формальных определений» 57 57 Фрейд З. Влечения и их судьба.– М., 1999.– С.118. .

Терминологические проблемы возникают вследствие:

1) недефинированности многих аспектов феномена (так, например, плохо описаны и изучены различные формы пресуицидальной и парасуицидальной активности);

2) дефинитивной нечеткости многих имеющихся понятий (например, таких, как деструктивность, агрессивность);

3) дефинитивной многозначности и противоречивости (вплоть до взаимоисключения) некоторых понятий, связанных как с языковыми, так и с концептуальными моментами (например, в различных исследованиях различный смысл имеют такие понятия, как суицидальная попытка, пресуицид, парасуицид);

4) постоянного расширения сферы исследований и вторичного «размывания» границ понятий (в первую очередь от этого страдает само понятие суицидология, наряду с которой, по логике вещей, сейчас должны существовать пресуицидология и парасуицидология);

5) лингвистических трудностей переноса и/или перевода понятий с одного языка на другой (например, неадекватный перевод таких понятий, как влечение, инстинкт, тенденция).

Суицидология как междисциплинарная наука, изучающая суицидальное поведение, на сегодняшний день уже не может охватить все феномены, фактически рассматриваемые в ее рамках. Не случайно еще в 80-х годах один из ведущих американских суицидологических центров в Лос-Анджелесе был преобразован в институт по изучению аутодеструктивного (саморазрушающего) поведения. В России, как показали исследования В. Е. Кузнецова, понятия «сюицид», «сюисидолог», «сюисидология» появились в научной и общественной литературе ещё в конце XIX – начале XX веков. В зарубежной литературе термин «суицидология» появился впервые лишь в 1929 году 58 58 Кузнецов В. Е. Истоки междисциплинарного подхода в отечественной суицидологии//Комплексные исследования в суицидологии. Сб. науч. тр.– М., 1996.– С. 84—93. .

Простота понятия «самоубийство» – не более чем обычная иллюзия повседневного мышления. Не случайно определения самоубийства нет ни в одном крупном руководстве по клинической психиатрии, изданном в нашей стране за последние десять лет. В первом русскоязычном руководстве по психиатрии, в котором «клинические аспекты суицидологии» выделены отдельной главой и, следовательно, суицидология признаётся и рассматривается как самостоятельная наука, раздел «Клинические аспекты суицидологии» начинается со слов: «Феномен самоубийства известен с давних времён…», а единственно цитируемое определение самоубийства принадлежит древнегреческому мыслителю Плинию, называвшему самоубийство «величайшей милостью, которая дана человеку» 59 59 Клиническая психиатрия /Под ред. проф. Н. Е. Бачерикова. – Киев, 1989. – С. 456. .

Эмиль Дюркгейм (чьей несомненной заслугой является то, что он одним из первых рассмотрел самоубийство не как этнический или клинический феномен, не как экзотическую диковинку или симптом душевного расстройства, а как феномен социальный – обществом порождаемый, в обществе существующий и с обществом связанный) дал в то же время и одно из самых сложных определений самоубийства. Дюркгейм относил к самоубийству «каждый смертный случай, который непосредственно или опосредованно является результатом положительного или отрицательного поступка, совершённого самим пострадавшим, если этот последний знал об ожидавших его результатах» 60 60 Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд.– СПб., – 1998.– С. 3. .