Эльмира Алейникова - Свидания во сне. Роман

Мужчина, чужой для меня ещё полчаса назад, вдруг стал близким и знакомым, как будто мы вместе уже не один день. И поцелуй его не оказался неожиданностью, а был принят как долгожданная награда за месяцы ожидания и волнения. В голове проносились неясные образы: развевающаяся на сквозняке белая лёгкая занавеска, рассыпающиеся из букета алые розы, девушка в длинном платье с цветочным венком на голове, сине-зелёная гладь воды, серебристый песок под ногами. Затем всё пропало, и я, открыв глаза, увидела близко-близко лицо Бердаха. Он смотрел на меня в упор, едва улыбаясь уголками губ. Улыбнувшись в ответ, я огляделась вокруг, ожидая увидеть всё что угодно, но не мою тесную кухоньку. Всё было таким же, как несколько бесконечных минут назад, но я уже была другая – лёгкая, окрылённая нежными прикосновениями и поцелуями любимого человека. Казались смешными мои недавние сомнения и слёзы, обидные слова Сапаргульки и ирония Бердаха по поводу отношения полов, – всё казалось нелепым и глупым по сравнению с этим моментом. Я засмеялась тихонько, вновь уткнувшись в плечо Бердаха.

– Ланочка, милая, а я ведь влюбился в тебя с первого взгляда. Вру, со второго, когда увидел тебя за столом в твоей конторе, заваленным бумагами, счётами и калькулятором.

– А когда был первый взгляд? – томно спросила я, прекрасно зная ответ на свой кокетливый вопрос.

Впервые мы встретились шесть лет назад на свадьбе его брата с Фатимкой. Нас выбрали свидетелями молодожёны. Тогда мы провели вместе весь день, катаясь по нашему городку на новой чёрной «Чайке», украшенной воздушными шариками и лентами, зачем-то вставая с женихом и невестой под каждое скандирование «Горько!», танцуя нелепый «Вальс свидетелей». Вернее, танцевал Бердах за нас обоих, я же волочилась за ним, едва успевая переставлять деревянные от усталости и высоких каблуков ноги.

– Первый раз на свадьбе Кунграда я тебя хорошо не рассмотрел, боялся даже взглянуть лишний раз, – ты была надменная и неприступная как статуя в парке. Только когда танцевали, что-то человеческое уловил в твоём взгляде, какую-то печаль.

– У меня от новых туфель мозоли болели, и ноги страшно устали от каблуков, – хихикнула я, разрушив романтический момент.

– Мозоли? – рассмеялся Бердах. – Значит, ты тогда скривилась от боли, а я решил, что это девичья печаль?!

Приступ смеха сменился новым поцелуем, после которого мы в обнимку перешли в комнату и устроились в кресле, лаская друг друга. Его горячие губы нежно прикасались к моей шее, ключице, опускаясь ниже и ниже. Пуговицы кофточки расстегивались под его нетерпеливыми тонкими пальцами, обнажая напрягшуюся грудь. Окунувшись в негу, я не соображала ничего, однако, когда Бердах расстегнул замочек юбки, непроизвольно вскочила с кресла и, отвернувшись, судорожно начала застегивать пуговицы кофты и поправлять сбившуюся юбку.

– Что с тобой? – промурлыкал он, обняв меня за талию сзади.

Я молчала, не зная что ответить.

– У тебя «красные» дни? – не отставал он, продолжая ласкать грудь сквозь кофту.

Чувствуя, что сейчас упаду в обморок от желания, захлестнувшего меня с новой силой, пробормотала:

– Я боюсь. Это первый раз.

– Ты – девственница? – в возгласе Бердаха прозвучало неподдельное удивление, смешанное со страхом.

– А ты как думал? Конечно.

Не говоря ни слова, он развернул меня к себе и внимательно заглянул в глаза. Господи, сколько нежности и любви излучали его глаза, сколько страсти и желания. Устоять перед этим взглядом было невозможно, и я сама потянулась губами к его шее. Спустя какое-то время Бердах нежно отстранил меня и уже нормальным голосом спросил:

– Можно у тебя спросить кое-что? Только, чур, не обижаться, ладно?

– Спрашивай.

– У тебя никогда не было парня, который бы хотел близких отношений?

– Были, но я не хотела терять девственность до свадьбы. А до свадьбы дело так и не дошло.

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Ты готова подарить её мне, или будешь ждать свадьбы?

Вопрос поставил в тупик. Отдаваясь его ласкам, я не думала о девственности и свадьбе. И вдруг в мозгу щёлкнуло – он сказал о свадьбе.

– Это предложение? – я затаила дыхание, ожидая ответа.

– Да. Прости, что я не стою на одном колене и не держу в руках бархатную коробочку с золотым кольцом. Но всё это обязательно будет, обещаю тебе, милая.

Счастье подкатило откуда-то изнутри, из глубины тела и упёрлось в горло, сдавив его сладкими спазмами. Обняв Бердаха за шею и не в силах сказать что-то, глупо улыбалась, не сводя глаз с репродукции картины Крамского «Неизвестная» на стене. Впервые в жизни я внимательно разглядывала девушку, сидящую в пролётке: чёрный бархатный берет с белым пером, бархатное же пальто, или как они эту одежду в те времена называли, руки в меховой муфте и гордый взгляд. Нет, не то что гордый, он – презрительный. И вот эта Неизвестная смотрит на меня сверху вниз, и в её взгляде читается: «Ты такая же как и все женщины, не знающие себе цену. Тебя приласкали и ты готова отдать самое дорогое, что хранила все эти годы, первому встречному. Где твоё достоинство?». Отведя глаза от картины, я прошептала ему на ухо: «Я хочу всё это в первую брачную ночь», – сделав ударение на «всё это». Пауза затянулась, и я уже пожалела, что сказала о первой брачной ночи, ругая себя за излишний романтизм и древние взгляды на то, с чем мои подруги расстались сразу же после школы, как с надоевшей школьной коричневой униформой. Бердах ещё раз поцеловал и посмотрел на часы.

– Ланочка, милая, я пойду. Завтра поговорю с родителями и скажу тебе, когда они приедут к твоим свататься. Не волнуйся, моя красавица, всё будет, как ты мечтала.

Что я могла сказать? Он читал мои мысли и угадывал желания, хотя, наверное, у всех молоденьких девушек мысли и желания одинаковые. Но мне-то уже почти тридцать, а я всё ношусь со своей девственностью, как с писаной торбой, и мечтаю о кипельно-белом подвенечном платье с длинным газовым шлейфом.

Ночью не сомкнула глаз, ворочаясь с боку на бок и боясь поверить в то, о чём сказал на прощание Бердах. Желание быть безмерно счастливой боролось с моим извечным страхом под названием «как бы чего не случилось», в конце концов, я решила быть счастливой, но не терять бдительности при этом. Страх отпустил, уступив место фантазиям: свадьба в ресторане «Кырк кыз», чёрная «Чайка» с куклой на капоте, Центральный ЗАГС, марш Мендельсона, красные гладиолусы к «Вечному огню» и розовые розы в моих руках. Где-то в уголке подсознания маячила мысль, что свадьбу придётся отложить до весны, чтобы не месить грязь в белых туфлях-лодочках и не мерзнуть в тонком платье зимой, но я старательно её отгоняла, не желая омрачать красивые мечты.