Тамара Соколова - Пасынки лжи. Памяти свободных СМИ посвящается

Данила с кем-то переписывался в соцсетях, но, увидев мать, сразу закрыл компьютер.

– Привет, ты теперь всегда так поздно будешь приходить?

– А ты что не спишь? Думаю, нет. Просто первый день хотелось уйти последней. А у тебя как дела в школе? Смотри, одиннадцатый класс нельзя пустить на самотек.

Ирина повесила плащ и внимательно стала смотреть на себя в зеркало.

– Успокойся, не пускаю я. Только зря ты меня пойти на физико-математическое направление уговорила. Скучно это. Лучше было пойти на гуманитария, а потом на истфак.

Данила облокотился о косяк двери в свою комнату и пристально посмотрел на мать.

– Ну, и кому нужен твой истфак? – Ирина стала раздражаться и посмотрела на сына. – И давай рассуждать здраво. Учитель истории, а именно их готовит наш вуз, слишком узко и не очень востребовано на рынке труда, а инженерная специальность сейчас в фаворе. Таким специалистам открыты дороги, что здесь, что за границей.

– Опять ты про заграницу. Поразительный ты человек, мама, пишешь про то, что Россия – самая великая и могучая, а стараешься спихнуть меня туда, где, по твоему официальному мнению, не очень-то и хорошо.

Данила вернулся на диван и открыл компьютер. Ирина посмотрела на насупившегося сына и улыбнулась.

– Знаешь, я очень устала. Поэтому давай поругаемся завтра. А про официальное мнение я тебе так скажу, что у меня нет такого количества финансовых возможностей, чтобы говорить то, что я думаю. Мне надо тебя вырастить. Извини, ты родился не от потомка Ротшильда. Поэтому рассчитывать надо только на себя. Теперь давай спать.

Ирина прошла в комнату, наклонилась, поцеловала сына и взъерошила ему волосы.

Ей всегда хотелось обнять сына, поговорить о жизни, а не выполнять роль надсмотрщика и вечного воспитателя, но она не позволяла себе быть всегда доброй и всепрощающей. «Вырастить мужчину можно только если проявлять жесткость и требовательность», – сказал когда-то Ирине отец. Иногда она сомневалась в этой заученной фразе, но желание вложить в сына все возможности, которые ей в свое время были недоступны, требовало железного характера.

– Я очень хочу, чтобы у тебя все удалось. Я тебя очень люблю.

– Мама, а ты думаешь, что сейчас нельзя оставаться самим собой? – Данила поднял глаза от экрана.

– Не знаю. В моей среде, наверное, нет. А ты, к счастью, очень далек от всех этих ненужных знаний. Не порти глаза. Ложись пораньше.

Скрябина пошла в ванную.

Стоя под теплым потоком воды, Ирина вновь почувствовала опустошенность. Или разочарование? Было такое чувство, что она долго забиралась на гору, надеясь, что с вершины будет отличный вид: небо, море, зелень. А вдруг оказалось, что взбиралась она на мусорную гору. И кругом, куда ни кинь глаз, – свалка: летают черные птицы и пахнет человеческими отходами.

На первое в своей новой должности еженедельное совещание в областной администрации Ирина шла с опаской. Она целый день посвятила выбору одежды, так как считала, что с помощью нее можно как приблизить к себе человека, так и оттолкнуть. Надо было одеться не вычурно, но стильно. И когда уже определилась с гардеробом, вспомнила рассказы, что губернатор хотя и не молодая, смахивающая на профсоюзную активистку из фильма «Служебный роман», но женщина, и она не терпит, чтобы кто-то выделялся на ее фоне. Поэтому окончательный выбор костюма был предельно консервативен – черно-белая классика.

На подходе к администрации Ирина встретилась со своими старыми знакомыми: председателем телерадиокомпании и главнымредактором областного медиапортала. Тонкий и толстый. Элегантный с дорогим шейным платком Вишневский и постоянно помятый Вахрушев поднялись из простых журналистов в 90-е годы до госфункционеров в нулевых. Понадобилось всего ничего: предать пару человек, переступить через парочку друзей и отказаться от прежних занятий и взглядов.

Известный «дамский угодник» и аристократ Вишневский склонился к руке Скрябиной.

– Очень рад. Очень рад. Думаю, Ирочка, ты станешь хорошим дополнением к команде Алевтины Георгиевны.

А потом, понизив голос, добавил:

– Только принципиальность свою подальше засунь.

– Это почему же, Андрюшечка? Не хочешь ли ты сказать, что работать на этом поприще могут только беспринципные, циничные личности? – парировала Ирина с улыбкой.

– Андрей Николаевич шутит, – вступил в разговор Вахрушев. – Просто он хочет тебе, Скреба, напомнить, чтобы ты позабыла свои журналистские замашки с поиском истины и истоков. Ты теперь функционер, этим и должна заниматься. И много в кабинете не болтай, – добавил он вполголоса.

Ирина улыбнулась, а потом в голове промелькнула невероятная мысль. Скрябина остановилась. Конечно, она слышала про прослушки и прочие шпионские штучки, но не предавала им значение. Придя в 90-е в бывшую партийную газету, она узнала, что особые телефоны, стоящие в каждом кабинете, выполняют не только роль срочной связи с редактором или другими отделами. Они позволяют главному редактору при желании слушать любые разговоры в кабинетах. Но прошло столько времени, неужели все оборудование привели в порядок для нового начальства?

– Сережа, ты меня что, разыгрываешь? – Ирина с испугом посмотрела на главреда медиапортала.

– Ира, я мог бы промолчать, но слишком частая смена редакторов в областной газете не нравится даже такому пофигисту, как я. Обуздай язык. Он у тебя непропорционально длинный. И Высокову скажи.

– И как же нас слушают?

Вишневский внезапно быстро пошел вперед, а Вахрушев ответил.

– У тебя стоит так называемая «тройка», аппарат для связи с руководством области? Не демонтировали? Ну вот через него. Говорят, прошлый губернатор разведывательные моменты забросил, не любил расстраиваться, не хотел еще и через прослушку узнавать о своих новых врагах, их и так было достаточно. А нынешняя хозяйка области первым делом приказала наладить связь и ее тайный функционал. Как уж слушают, я не знаю. Может, все записывают и при необходимости прослушивают, может, срабатывает запись на какие-то кодовые слова – врать не буду. Только я перед выборами из-за этого одного ценного сотрудника потерял. Ему было поручено из поездки Медведевой репортаж сделать. Положительный, конечно. А он пришел, дурачок, и мне начал свое мнение высказывать про нашу назначенку и про показуху, про то, что он реально видел. А через день мне настоятельно порекомендовали от него избавиться.

– Так, может, он еще кому-то про это рассказал. По пьяному делу.

– Вообще-то он не пьет. И клялся, что рассказал только мне. Да и вообще это только один эпизод.

– Сережа, а зачем ты мне это все рассказал? Вон Вишневский как вперед побежал. Он бы и слова по этому поводу не промолвил.