Виктор Брусницин - Соло хором

Шел медленный танец, высокая Юля внушала Леше, что ему непременно надо есть морковку, поступать в юридический, поскольку ей, Юлии, это наверняка рано или поздно пригодится, и давно созрела необходимость ущипнуть, например, Катьку за какое-либо пресловутое место. Тот сосредоточенно выслушивал, невразумительно поваживая корпусом и несколько неуклюже присоединив руки к телу напарницы. С Дашей танцевал Саша, увещевал:

– Дашка, вот посмотри – ты же далеко не последняя, у тебя все есть. Но какая-то… недоделанная. Давит на тебя Юлька.

Даша без обиды глядела в сторону.

– Сам ты недоделанный… И вообще, какая тебе разница? – Вскинула на парня глаза. – Вы все в Юльку влюблены, и мстите ей по всякому.

Саша подпустил:

– И ты не завидуешь.

– Нисколечко.

– Ну и дура!

Девочка обречёно и с иронией вздохнула:

– Да.

Оба засмеялись.

Вдруг зажегся полный свет. Юля несколько раз хлопнула в ладоши, привлекая внимание. Громко объявила:

– Сейчас будет премьера! Все умерли! Лешик!

Леша взял пульт музыкального центра. Юля, вытянув вперед руку, вращала указательным пальцем, направленным вниз.

– Послушайте наше с Дашкой произведение. Леша, погнали.

Юноша направил на музыкальный центр пульт, из колонок полилась «Аморе», записанная в добротном формате. Юля, закрыв глаза, пустилась толково двигаться.

После окончания процедуры Саша стоял внимательный, даже напряженный, в руке содержалась бутылка пива. Горячо изъяснился:

– Слушайте, достойная песенка.

Присовокупился Лямин, искренне:

– Конечно лучшая музыка – это звук расстегиваемой молнии платья, но в данном случае йес. Я бы даже сказал ит из… А что значит наше? Поет, понятно, Юлька, а кто само вещество соорудил?

– Мы с Дашкой! – поспешно бухнула Юля, голубые глаза были у девочки. Кинула быстрый, несколько нервный взгляд на Дашу. Та без эмоций взглянула на подругу, медленно улыбнулась. Юля добавила сурово: – Да, мы такие, на всяки бяки ушлые. Слушайте, харэ уже, чего вы с кислыми рожами сидите!

Закружилась, повлекла за собой Лямина. Курлыкала:

– Танцы, танцы – это приказ! Лешка, дави!

Возвратился тусклый свет, запульсировали колонки, народ пустился в пляс.

Даша тихонько, бочком пробралась на кухню. Здесь достала сигарету из пачки на столе, закурила. Пускала дым в темное окно. Вошел Дима, улестил:

– Я и не знал, что ты музицируешь.

Даша чуть повернула корпус, больше голову.

– Да как же, еще в лагере говорила, что в хоре пою.

– А, ну да. Нет, я имею в виду сочиняешь… Отличная песня. Признайся, ты сочинила.

Девочка убрала взгляд:

– Мы с Юлькой, сказано же.

Дима помолчал.

– Я ведь тоже песенки пишу. Впрочем, сейчас кто не пишет.

– Знаю, ты в лагере пел свои. Мне понравилось… Всем нравилось.

– А где вы запись сделали? Качественно, блин.

– Это Юлькин друг аранжировал и записывал. Вернее, друг ее брата.

В кухню стремительно внедрилась Юля.

– Э, вы чего тут? Что за дела! Ну ты, партнер, ты же получишь сейчас, – шутливо потрясла кулачком перед носом Димы. Подпихивала его из кухни. – Резво, резво отсюда. Танцевать.

Вытолкнула парня, быстро развернулась, виновато морщилась, гладила руку подруги.

– Даш, ты на меня не злись. Такой день сегодня. Я потом все объясню. А? – душка-Дашка!

Девочка тихо клекотала смехом:

– Да не злюсь, конечно. Действуй.

Они полулежали на знакомой кушетке, Юля ластилась к Даше, гладила плечо.

– Ну зая, так захотелось поцарствовать, просто невмоготу. Этот урод дома прижимает, достал уже – где мне еще оторваться… Даш, ну да, я врушка-хвастушка, так не убыло же. Мы с тобой знаем, Андрей – чего еще? И вообще, я же запись организовала. И вообще – Дима…

Почти негодующе отлипла, крутила в руках мягкую игрушку. Сопела. Даша молчала, с теплым лицом смотрела на игрушку. Юля быстро растаяла, обратно приникла к соседке.

– Ну тренинг, Даш. Ты же на Диму не претендуешь!

– Нет, конечно.

– Ну вот… – Ополчилась. – Знаешь, в конце концов, пути господни неисповедимы – у Димы, я знаю, отец комерс крутой!.. – Увяла. – И вообще – если честно, я бы за тебя замуж вышла. – Крепко обняла Дашу, прижала к себе, захныкала: – Дашка, возьми меня замуж.

Та, смеясь, ненастойчиво выкарабкивалась из объятий:

– Да ну тебя…

Подруги вышли из подъезда, шли по тротуару. Было тухло и сумеречно. Юля поежилась:

– Конкретно непогода… Все равно дома сидеть не в жилу… Может, в беседку пойдем? – поди наши там кто.

– Пойдем.

Сзади застрекотал автомобиль. Девочки обернулись и отошли в сторону. Поравнявшись с ними, авто остановилось. Открылось окно, высунулась голова Миши:

– Эй, клюшки, садитесь, прокачу.

Юля округлила глаза:

– Ой, Миха! А что за тачка? Дашка, падаем.

Не размышляя, обогнула машину, открыла дверь. Даша неуверенно тронулась за ней. Усаживались – Даша на заднее сиденье. Авто рыкнуло, с нарастающей скоростью побежали навстречу деревья.

– Чья? – надавила Юля.

– Чья бы ты хотела? – внушительно ответствовал брат.

– Нет, ну правда!

– Приятеля.

– Врешь ведь, угнал!

Миша фальшиво вскипел:

– Что, кукушка пошла?.. – Заулыбался. – А хоть бы и угнал, на ходовые свойства это не влияет.

Юля возликовала:

– Мишка, ты дурак что ли? А поймают!

– Посижу лет десять, человеком стану…

– Суперская тачила, – с жутью резюмировала родственница.

Машина вежливо стрекотала, равномерно текли взъерошенные огни фонарей. Девица крутилась, всесторонне и жадно ревизовала агрегат, полезла в бардачок.

– Черт, – выпростал Миша досаду.

Юля вскинула голову, вдали завиднелись гаишники, Миша подобрался.

– Не елозь, сядь нормально.

Сравнялись со стражами порядка, угрюмый сержант сделал отмашку остановиться, Миша начал притормаживать.

– Бли-ин, влипли! – известила Юля.

Миша вдруг ударил в педаль, авто рвануло. Юля крутанулась назад, с азартом подняла кулачок с вытянутым средним пальцем: «Факу вам… после обеда заходите, на прошлой неделе!» Даша тоже на секунду обернулась, испуганно тут же возвратилась обратно, сжалась.

Умело, на виражах обошли вереницу машин, Юлька восторженно визжала. У Даши, перепуганной сначала, появился в глазах бравый блеск. Парень, тем временем, круто повернул во двор – свистела резина на поворотах. Въехали в массив металлических гаражей. Аккуратно остановились подле одного открытого – в чреве за импровизированным столиком из табуретов, грубо и опасно выглядя в тусклом свете боковой лампы, резались в карты несколько взрослых парней и мужиков. Миша вышел из авто, пошагал внутрь сооружения.

Что-то толковал толстому кавказцу, сидящему с картами. Тот грозно махал руками, лопотал громко, но непонятно, остальные сидели молча и неподвижно, уставились на собеседников. Один из игроков, облезлый, без возраста, добавил слова, неразличимые, но хрипло-тонкие – неприятные, наверняка. Миша повернулся к нему резко, физиономия стала жуткой, рука загуляла, достаточно четко зазвенело: