Валерий Скляров - Мужской взгляд. Дневник охотника за приключениями

Решив подороже продать свое здоровье, я отправился в специальный магазин на Ленпроспекте и купил себе трубку вишневого дерева с латунным фильтром, специальную металлическую ковырялку, которую впоследствии прозвал «гинекологом», и пакет ароматизированного табака «Клан».

Явившись на свидание к фонтану у памятника Шиллеру за час до назначенной встречи, я принялся «раскочегаривать» свою новую игрушку, не жалея своих молодых легких. Дым с запахом изюма и чернослива струился из меня, как из вулкана, и обволакивал незадачливого курильщика плотным облаком. Так что когда девица все же явилась на свидание, я оказался неспособен даже встать со скамейки. Меня рвало и «штормило», ноги мои стали ватными, а голова пустой и гулкой, как воздушный шар, и про поцелуи мне пришлось на время забыть.

Несмотря на этот явный провал, я не собирался сдаваться хотя бы потому, что за трубку с причиндалами были заплачены деньги, немалые для студента-очника. А кроме того, я заметил в глазах окружающих девиц пристальный интерес к моей новой манере самовыражения. Поэтому в комплект к курительным принадлежностям я купил фетровую шляпу марки «Старт», шерстяное пальто производства Советской швейной фабрики и принялся нещадно форсить.

Наловчившись курить трубку так, чтобы не вдыхать в себя дым, а просто пускать его в глаза собеседнику, я перестал терять ориентацию в пространстве после каждой выкуренной трубки, но с каждым разом мне хотелось затянуться все глубже и глубже… Через год я дымил, как заправский капитан дальнего плавания, во всю ширину моих легких. А на срочную службу я уходил с твердой уверенностью в том, что буду стоять на вахте у штурвала с трубкой в зубах, в бескозырке со звездой и пронзительно вглядываться в ночной мрак за стеклом иллюминатора.

– Эй, боец! А ты в курсе, что в нашей части салагам курить запрещено? – процедил сквозь редкие зубы огромный дембель.

Откуда же мне знать? В книжках про дедовщину на службе почти ничего внятного не написано. А кроме того, в каждой части, на каждом корабле у старослужащих существуют свои собственные взгляды на поведение новобранцев.

– Ты же хочешь стать водолазом? Вот и береги легкие смолоду. А чтобы тебе неповадно было, мы тебя щас накажем. Закуривай!

Из всех экзотических издевательств над бойцами в нашей части борьба с курением была самой изуверской. Матросу предлагали закурить сигарету, а потом заставляли его отжиматься от брусьев до тех пор, пока он эту сигарету не выкурит. Мне, как вы понимаете, пришлось упражняться с трубкой в зубах. Это был второй раз, когда я терял сознание от передозировки никотина.

Этого урока мне хватило года на два. Но как только я оказался за воротами части, немедленно обменял наградные водолазные часы на вересковую трубку и жестянку первоклассного прессованного табачка.

И преспокойно курил еще пять лет, не обращая никакого внимания на «хрипунец», желтые зубы и ногти, перепачканную табачным пеплом одежду, приступы мучительного кашля после каждой выкуренной дозы табака.

Вот только трубки у меня время от времени терялись. А вы знаете, сколько стоит хорошая пенковая или вересковая трубка? А приличный табак? А кожаный кисет с отделениями для ершиков, сменных угольных фильтров и специальных прибамбасов? Не знаете? А то, что заядлому курильщику нужна целая коллекция трубок, тоже не знали? Курительные трубки, в отличие от нашего организма, отдыхать должны от огня и дыма. Вот так-то.

Потеряв в такси очередной кисет с трубкой, когда спешил на встречу с друзьями в кафешку на проспекте Мира, а это случилось в юбилейный, десятый, год моей трогательной дружбы с никотином, я вооружился блокнотом, калькулятором и вспомнил все свои потерянные трубки.

Странное дело. Я давно позабыл, как выглядела та девушка, из-за которой я начал дымить, но каждую свою трубочку я помнил «в лицо». И, конечно же, помнил, во сколько она мне обошлась.

Результаты этих вычислений меня просто ошеломили! Если бы все эти деньги, которые я в буквальном смысле этого слова пустил на ветер, можно было бы вернуть, этой суммы мне хватило бы на поездку в Кейптаун и на участие в сафари, о котором я грезил всю свою несознательную жизнь.

Не страх заработать рак легких, не постоянные замечания родных и близких по поводу исходящей от меня угрозы экологической безопасности для всей страны и не тот геноцид, которому повсеместно подвергаются все курильщики, вынужденные тайно «смолить» в вонючих туалетах общественных учреждений, холодных тамбурах поездов и специальных резервациях для курильщиков в аэропортах всего мира, заставили меня бросить курить. А элементарная жадность.

Мне до слез стало обидно за то, что из-за какой-то эмансипированной и позабытой давным-давно девицы с вонючей сигаретиной в зубах я, может быть, никогда не прогуляюсь по пустыне Калахари и не смогу убедиться на собственном опыте, действительно ли эти африканские львы такие свирепые, как о них говорят.

Потеряв последнюю свою трубку, я навсегда бросил курить. И принялся копить деньги на сафари.

И пусть на привале возле походного костра, сложенного темнокожими проводниками в самом сердце африканской пустыни, когда, прихлебывая горячий черный чай с коньяком и вслушиваясь в незнакомые, грозные, но совершенно завораживающие голоса дикой природы, я буду тосковать по терпкому и пьянящему запаху табачного дыма, я это как-нибудь переживу.

Потому что за все в жизни нам приходится чем-то платить.

И потому что счастье никогда не бывает полным.

К десяти утра в крохотном вестибюле парадного подъезда дома №15, что по улице Поварской, не протолкнуться. Сюда, в Москву, в Верховный суд Российской Федерации, со всей страны едут люди в поисках правды. Здесь толпятся и наглые лощеные столичные адвокаты, громко орущие в телефон и препирающиеся с охранником, и робкие провинциальные юристы, пугающиеся каждого скрипа, а вот и сами истцы и ответчики, или «стороны», как они сами привыкли называть себя в ходе бесконечных судебных тяжб, – ничего не соображающие, целиком и полностью доверившиеся своим хитроумным представителям.

Вестибюль отгорожен от громадного пятиэтажного и совершенно пустого атриума, где могла бы свободно расположиться на привал рота морской пехоты, рамкой металлоискателя, двумя полированными столами и старшим лейтенантом милиции с автоматом под мышкой. Когда до первого судебного заседания остается пятнадцать минут, в вестибюле начинается легкое волнение, но милиционер красноречиво берется за автоматный ремень и поясняет, что лично он никого не пропустит, потому что «за вами скоро спустится кто надо, и вас отведут куда положено».