Валерий Скляров - Мужской взгляд. Дневник охотника за приключениями

Противопоставить этому авторитету я, восьмилетний пацан, мог только свое врожденное упрямство и саботировал посещение ненавистной музыкальной школы как только мог. По этому поводу у нас с дедом регулярно происходили серьезные мужские разговоры, после которых он уходил из дома подышать воздухом, а я с ненавистью садился терзать ни в чем не повинный немецкий инструмент. И терзал его ровно пять лет, после чего сдал экзамены и больше никогда не притрагивался к этому монстру с мехами.

Попав служить на флот, я убедился, что играть на музыкальных инструментах – это уже не актуально. Военнослужащие современной Российской армии проводят все свои действия на плацу под заунывные песнопения, которые у нас называются строевыми, в крайнем случае – под барабан. Но на втором году службы на флоте мне пришлось горько пожалеть о своем плохом прилежании в деле изучения гамм, фуг и прочих какофоний.

– Валера, подойди ко мне. Бегом подойди!

Когда командир хочет поручить мне какое-нибудь невыполнимое задание, он всегда называет меня исключительно по имени, очень любит вызвать к себе в кабинет, поставить по стойке «Смирно» и рассказывать мне про мое будущее. Эти рассказы особым разнообразием не отличаются. Кэп видит меня в будущем кадровым офицером спецназа. Вот только не может определиться, в какое именно военное училище меня следует засунуть. А еще кэп любит поручать мне всякие невыполнимые задачи.

– Замполит рассказал, что видел в твоем личном деле запись о том, что ты еще и музыкальную школу окончил. По классу баяна? Так вот. Я решил, что ты будешь на строевом смотре играть. Во время торжественного прохождения по плацу. «Варяга»! Тогда проверяющие точно сума сойдут от удивления! Генеральная репетиция через час. Баян возьмешь у замполита. Часа тебе хватит, чтобы «Варяга» разучить?

Командир верит в меня свято, и, если я скажу, что видел баян в последний раз лет восемь назад и на разучивание более или менее сложного произведения мне понадобится не час, а как минимум месяц, он просто рассмеется. Ст.1.ст. Скляров говорит, что задание невыполнимо? Это что, шутка? Неудачная шутка. Старшина спецназа не знает невыполнимых задач.

Прикладываю клешню к голове, разворачиваюсь кругом и иду за баяном.

Замполит – лысый урод – вручает мне инструмент и желает удачи.

Я сажусь на баночку в кубрике с баяном в обнимку, с тоской смотрю за окно в наступающие сумерки и жду наступления смерти…

Смерть приходит ровно через час в виде сопливого вестового, который, топая «гадами», вбегает на третий этаж казармы и передает приказ командира явиться на построение.

Я встаю, напяливаю шинель, вешаю на грудь баян и выхожу на расстрел. Часть выстроилась на плацу в колонну по два. Офицеры, мичмана, матросы, старшины – десятки глаз внимательно смотрят за тем, как я выхожу на средину плаца и, повернувшись лицом к своим товарищам, судорожно вцепляюсь в злосчастный инструмент.

Не помню, о чем я тогда думал, на что надеялся. В голове была только тупая решимость идти до конца и ни за что не сдаваться.

– Товарищи, внимание! – командир части своим громовым голосом обрывает шевеление и «разговорчики» в строю. – Сейчас старшина сыграет нам «Варяга», а мы ему подпоем. В движении, так сказать. Двигаться будем на месте, значит. Часть, слушай мою команду: на месте ШАГОМ! МАРШ!

«Хрум-хрум-хрум», – дружно ударили в замерзшую землю сотни ног и взвились в воздух сотни черных флотских перчаток.

– Песню ЗАПЕ-ВАЙ! – гаркнул кэп и вместе с этой его командой я что есть силы впился пальцами во все кнопки баяна и рванул меха!

«ХА-А-А-А-А-А-А-А» – вот это был звук! Это был такой звук, братишки, который никто и никогда прежде не извлекал из неодушевленного предмета. В нем смешалась вся моя ненависть к музыке, решимость прорваться во что бы то ни стало, провалиться сквозь землю, умереть, но выполнить приказ! От этого громового, неожиданного, нелепого рева черный строй вздрогнул, как от удара взрывной волны, и вдруг одновременно грохнул гомерическим, счастливым хохотом!

Смеялись все – от командира части до последнего сопливого бойца учебной роты, смеялись так искренне и беззлобно, что мне все еще мечталось провалиться сквозь плац, но умирать уже расхотелось.

Спас меня, как это ни странно, начальник штаба. Он взял меня за рукав, быстро затащил в ближайшую дверь учебного корпуса, забрал инструмент и заявил:

– Удивляюсь я тебе, Скляров, иностранными языками владеешь, азбуку Морзе знаешь, а такую простую штуку, как баян, освоить не можешь. – И грозный начальник штаба – наш хам в законе и главное пугало части – по-отечески подмигнул, отнял у меня меха и принялся нещадно их терзать до тех пор, пока с плаца не убрался последний матрос и можно было покинуть это временное убежище без смешков и подколок.

История эта очень быстро забылась. Мои боевые товарищи отсмеялись и простили мне мои пять минут позора. Зато это был действительно последний раз в моей жизни, когда я брал в руки проклятый баян.

Как же не прав был мой дед-фронтовик, когда предрекал мне счастливую службу с инструментом под мышкой. И что это за инструмент? Вот автомат имени Михаила Тимофеевича Калашникова – это инструмент. А баян – это просто голенище с перламутровыми пуговицами.

– Валера! Срочно посоветуй, что нам делать! Это какой-то кошмар! Мы получили повестку. СЫНА В АРМИЮ ЗАБИРАЮТ! Ты же все на свете знаешь, ты же пишешь для газеты эти, как их, «правила на все случаи жизни». Какое правило у тебя есть на этот счет?

Моя хорошая знакомая звонит в очень неподходящий момент: я лежу под «березкой», так в этой клинике процедурные сестры называют стойки для капельниц, и вынужден вести непринужденную беседу под бульканье животворящих растворов, прижимая мобильный телефон к уху свободной рукой.

Сына в армию забирают. Все правильно. Родину тоже надо кому-то защищать, не всем же парням пиво на детских площадках по вечерам «дуть» да девок по подъездам лапать.

С другой стороны, сын у матери – один-единственный, без пяти минут студент, да еще и с каким-то сложно выговариваемым заболеванием, которое все равно не позволит ему стать отличником боевой и политической подготовки. Только если в области чистки картофеля или подметания плаца в хозвзводе.

Интересно, а у моего соседа по кубрику Олежки Сидорова были братья и сестры? Нет, точно никого не было. Служить на флот парень ушел из глухой вятской деревни, где оставил на хозяйстве только мать да бабку. За два дня до принятия воинской присяги Сидоров умудрился попасть в госпиталь, где ему вырезали воспалившийся не вовремя аппендицит и направили в ту же часть хлеборезом, поскольку после операции ничего тяжелее булки хлеба Сидорову поднимать не полагалось.