Геннадий Мурзин - Кровопийца. Уральский криминальный роман

В кабинет пулей влетел старший оперативный дежурный райотдела Смирнов.

– Что с тобой, Иван Ильич? Какая муха укусила?

– Убийство!

– Понимаю, что убийство. И что? Первое в твоей практике?

– Нет, но…

– Вот и действуй. Звони в прокуратуру. Отправляй на место группу. Разве без меня ты этого не знал?

– Знал, но…

– «Но» да «но»… Сколько можно? Есть же и другие слова.

– Александр Сергеевич, послушайте…

– А я что делаю? Говори, что еще там. Только покороче. Домой ухожу. Давно пора.

– В прокуратуру был звонок. Позвонивший сообщил, что он предположительно знает, кто убил Подкорытовых, но прийти не может. По просьбе Федоровского я поручил Топчиеву съездить по указанному адресу и взять показания.

– Ну и что дальше.

– Он – на проводе и рассказывает такое… Его, конечно, трудно понять, но основное понял: там – труп.

– Где он сейчас?

– На проводе. Ждет дальнейших указаний.

– Пойдем. Сам с ним поговорю. И, слушая тебя, я также мало что понял.

Они спустились на первый этаж, вошли в дежурную комнату. При появлении подполковника все замолчали.

Фомин взял лежащую на столе трубку.

– Фомин. Докладывай, что еще у тебя. Так… Слушай, лейтенант, говори медленно, спокойно… Вот-вот… Так… Что? Ты хочешь сказать, что тот, по чьему звонку ты выехал, убит?.. Но мертвые не звонят!.. Ты того же мнения? Ясно!.. Ясно, говорю! Ничего не трогать, понял? Никого не впускать. Жди приезда нашей группы. За все головой отвечаешь, понял?.. Хорошо, если понял. Ну, жди.

Подполковник положил трубку.

– Дежурную группу – на выезд. Майор, созвонись с Федоровским. Спроси, кто от них.

– Александр Сергеевич, я уже созвонился.

– Ну и…

– Он просит послать машину за Вайнштейном. Он дома. Больше, говорит, нет никого.

– Такого юнца и на «мокруху»? – удивился Фомин.

Смирнов развел руками.

– Так: мы немедленно выезжаем, а ты, майор, пошли другую машину за следователем и пусть его везут сразу на место происшествия. Мы его ждем. И про «скорую» не забудь.

– Понял, господин подполковник!

Они поднялись на второй этаж знакомого уже им дома. Повернули налево. Вошли в секцию. Там толпился народ. Перед дверью квартиры №10 стоял Топчиев, не пропуская никого внутрь.

– Ну, как, лейтенант?

– Все в порядке, господин подполковник. Никого не впустил, да. Только… – он замялся.

– «Только»? – переспросил Фомин. – Не значит ли, что ты все же для кого-то сделал исключение?

– Там, – он показал в сторону двери, – плакал… маленький такой, в кроватке. Шибко жалко стало. Сходил и вынес…

– Кого «вынес»? Я тебе что говорил, а? Ничего не трогать!

– Шибко жалко, – повторил Топчиев, – девочку. Маленькую-маленькую. Кушать захотела. У соседей теперь она. Молчит.

– Грудной ребенок?

– Так точно.

Прибыла бригада «скорой». Врач почему-то сердито спросил:

– Что случилось?

Ответил Фомин:

– Мы и сами пока не знаем.

– Но нам сказали: то ли убитый, то ли…

– Там, – Фомин кивком указал на дверь.

Врач повернулся к своим:

– Пошли.

Врач открыл дверь, перешагнул порог. Дверь осталась открытой. И из коридора все могли наблюдать за манипуляциями врача. Через две минуты он вышел. На вопрошающий взгляд подполковника развел руками.

– Увы. Мужчина мертв. Большая потеря крови. Нож вошел в грудную клетку, по самую рукоять, видимо.

– Нож там?

– Не заметил. Но смерть, если, конечно, я не ошибаюсь, все-таки наступила не от ранения, а от удушения: на шее виден след от удавки. Подробный отчет – после вскрытия. Можно забирать?

– Нет. Нашим людям надо зафиксировать все.

Эксперт с помощником вошли в квартиру.

– Доктор, не смогли бы сказать, когда наступила смерть потерпевшего? – спросил Фомин.

– После вскрытия, господин подполковник.

– Если приблизительно?

– Совсем недавно. Где-то не раньше восьми вечера и не позднее девяти.

– Спасибо, доктор, – Фомин повернулся к толпе. – Есть соседи?

– Это – я, – вперед выступил мужчина лет примерно сорока, – квартира рядом, слева, одиннадцатая.

– Назовите ваше имя.

– Омельяненко Осип Захарович.

– Вы весь вечер были дома?

– С работы пришел в полседьмого и больше никуда не уходил.

– Вы что-нибудь видели или слышали?

– Не видел и не слышал.

– Совсем?

– Почти.

– Что это значит?

– Ну… Вон, видите, нашу общую входную металлическую дверь?

– Вижу. И что?

– Я был на кухне, когда хлопнула эта дверь. Потом – хлопнула соседская дверь. Видимо, хозяин выходил и открыл ту дверь, впустил кого-то. Потом и соседская дверь хлопнула.

– Вы не слышали, он спрашивал, кто там?

– По-моему, нет. Наверное, ждал кого-то.

– Может, по шагам слышали, сколько человек было?

– Нет, не понял.

– Не обратили внимания, во сколько хозяин открывал дверь?

– Не могу точно сказать. Да, погодите… В восемь двадцать закончились по телевизору «Вести». Я смотрел. Потом пошел на кухню. Может, через десять, может, через пятнадцать минут прохлопали двери.

– Но когда ушли приходившие? Не слышали?

– Нет. Я ведь ушел с кухни. Начался фильм.

– Дома, кроме вас, никого не было?

– Никого. Жена во вторую смену работает. Дочка, приготовив уроки, убежала к подружке. Пришла недавно.

– У вас какие были взаимоотношения с потерпевшим?

– Отличные. Все подтвердят, – он повернулся к стоящим рядом. – Я правильно говорю?

Все утвердительно закивали.

– Ясно. А вы тоже ничего не видели и не слышали?

Другие соседи ответили отрицательно.

Вернулись эксперты: криминалист Соловейчик Яков Исаакович и фотограф, молодой парень, Митя Андриянычев. Появился и следователь прокуратуры, только что приехавший, Вайнштейн.

Фомин спросил Соловейчика:

– Ну, что? Нашел что-нибудь?

Тот пожал плечами.

– Увы, ничего. Потерпевший не оказал сопротивления: ножевое ранение было для него непредсказуемым. Потом, для верности, было удушение. Очередность действий убийц, возможно, были другие.

– Отпечатки пальцев? Следы? Орудия убийства?

– Ничего нет. Убийца далее прихожей не проходил, то есть, вошел, ударил ножом, накинул удавку (скорее всего, в виде шнурка), затянул; убедившись, что тот не дышит, снял шнурок, забрал нож и вышел. Ушло, предположительно, не более пяти-семи минут.

– Считаешь, был один?

– Необязательно. Насчет следов: отчетливо видны лишь те, которые ведут в детскую и обратно. Это следы от ботинок Топчиева. Я проверил. Он говорит, что прошел, чтобы забрать плачущее дитя.

Подошел врач.

– Можно забрать труп?

Фомин ответил утвердительно.

Вайнштейн, Фомин и два оперативника вошли в квартиру. Но там осматривать, собственно, было нечего. Все было на своих местах, светился включенный хозяином экран телевизора. Никаких признаков ограбления. Фомин (скорее, по привычке, чем по нужде) внимательно осмотрел замки входной двери. В скважине одного из них болталась связка ключей.