Валя Шопорова - Блейд. Наследие. Книга 3

Он вновь соврал. Доктор вновь хмыкнул и что-то записал в своём блокноте…

Микки моргнул, размазывая картины воспоминаний по поверхности глаз, выныривая из омута памяти и возвращаясь в реальность, на кухню в своей квартире. Он сидел за столом, забравшись на стул с ногами. Слева от него стояла пепельница с пятью окурками, а справа чашка с едва тёплым красным чаем, который брюнет сделал более часа тому назад, но не выпил ещё и половины.

«Бессмысленная память, – равнодушно подумал Микки. – Ни вспомнить, ни забыть – ничего от неё не взять».

Поджав губы, парень выудил из упаковки сигарету, зажимая её в пальцах, но не подкуривая – он делал так очень часто, и взял чашку с чаем, делая размеренный глоток и холодно смотря в чёрно-матовый прямоугольник экрана выключенного телевизора.

Короткий взгляд – провал до дна,

Всё ясно мне! Это она —

Моя мечта, мой кислород

Я твой запретный плод!

Слот, Альфа-Ромео, Бета-Джульетта©

Уже наступил конец февраля, двадцать первое число, и Клер покинула Австрию, возвращаясь домой, где её ждали важные и преданные клиенты. Микки вновь остался в гордом благоговейном одиночестве, которого не могло нарушить ничего, потому что на улицу парень выходил достаточно редко и ещё реже включал телевизор. Ничего не могло нарушить тишины, которая была его верной спутницей и сопровождала его повсюду, где не было назойливых и ничего не понимающих людей, которые всё болтают, болтают и не могут оценить всей её прелести. Люди не любят тишину, потому что она гнетёт, потому что в ней слышится всякое и в ней можно попросту сойти с ума, если оставаться наедине с ней слишком долгое время. А Микки её любил, в этом было ещё одно его отличие от большинства жителей планеты Земля.

Микки особо никогда не задумывался над тем, существуют ли параллельные или просто иные миры, других планеты, также населенные разумными созданиями. Скорее он не верил в это: не верил в то, что есть реальности иные и инопланетяне на сверхзвуковых летающих тарелках. Но, порой, совсем редко, ему казалось, что он и есть тот самый обитатель соседнего мира, который потерялся по детской глупости и оказался здесь и про которого никто не вспомнил.

«Бред» – сказать что-то другое в ответ на свои такие мысли Микки не мог, всегда одинаково пренебрежительно фыркая и качая головой.

Но всякий раз ухмылка быстро сползала с его лица, обращая губы прямой линией; а взгляд его наполнялся привычным холодом безразличного космоса. Он с ранних лет уяснил для себя, в чём кроется причина его отличий от многих, даже от тех – тоже больных, с которыми он делил больничные стены и палаты. Потому глупо было бы полагать – надеться? – что причина его странности в синей люминесцентной крови из иных миров. Какой бред…

В ответ на такие размышления, действительно, оставалось только качать головой и усмехаться, потому что подобное нельзя принимать всерьёз и всерьёз задумываться над этим, в противном случае можно сломать себе весь мозг. А сломанный разум нередко поворачивается в совершенно непредсказуемом направлении.

Оставалось смеяться над самим собой и своими мыслями и иногда всё-таки включать телевизор или какой-нибудь фильм по интернету, потому что их звуки могли заглушить голос собственных мыслей и отвлечь. Не зря говорят, что телевизор отупляет, отнимает способность мыслить в полной и широкой мере. Это правда. Никто не думает во время просмотра интересного кино или передачи, это время является мгновениями чистого бездумного потребления визуальной и аудиоинформации. Но иногда «не думать» – это как раз то, что нужно.

Вот только Микки надоело коротать вечера в обществе телевизора и шедевров кинопроизводства – четырёх вечеров с него хватило. Звонить Клер не хотелось, как и кому-либо другому. Он, вообще, не любил телефонных разговоров, предпочитая им личные встречи и общение. Один раз за эти дни звонил Стюарт и за десять минут телефонного разговора успел превысить лимит Микки на слова. Другие не звонили. В принципе, все знали, что брюнета лучше не тревожить и не донимать пустыми телефонными беседами. Звонить ему стоило лишь по рабочим или же иным важным делам. Но, как видно, сейчас с клубом всё было более чем в порядке. И Микки никого не ждал в гости и ни с кем не назначал встреч, потому и звонить ему было некому.

Вокруг была любимая им тишина, а за окном постепенно темнело небо, что обещало скорую встречу с ещё одной его возлюбленной – ночью. Но бывает так, что даже от самых любимых требуется отдых, требуется смена обстановки. Сегодня был как раз такой вечер. Потому Микки, подумав немного, решил не идти на поводу обыденной привычности и поддаться порыву. Порыв твердил парню, что ему было бы очень неплохо прогуляться и подышать свежим воздухом, которого было не найти в центре крупного города, но попытаться было можно. За попытку, вообще, крайне редко пытают, не зря так гласит народная мудрость. А исключения… А об исключениях лучше не думать.

Потому Микки, быстро переодевшись, допив чай и рассовав по карманам сигареты, зажигалку, ключи и бумажник, покинул квартиру. Проигнорировав существование лифта, парень быстро сбежал вниз по лестнице и, нажав на кнопку открытия, распахнул тяжёлую дверь подъезда и переступил его порог.

Над городом витали, стекая с крыш домов и покачиваясь на ветвях деревьях лиловые сумерки, которые с каждой ушедшей минутой становились всё более синими. Не пройдёт и часа, когда день в очередной раз проиграет в сражении с ночью, чтобы утром взять реванш, и небо окончательно окрасится чёрным.

Город стремительно зажигал фонари, чтобы его дорогие жители не споткнулись и не упали в темноте ночи; один фонарь загорелся совсем близко от Микки, слева от него, и резанул вспышкой по глазам. Уловив это боковым зрением, брюнет слегка поморщился, замедляя ход на несколько секунд, но затем вновь возвращаясь к прежней скорости.

Сунув на ходу в рот сигарету, брюнет подкурил, прикрывая ладонями огонёк зажигалки, после чего спрятал руки в карманы и свернул за угол. Он забыл взять с собой перчатки, а февраль никогда не являлся самым тёплым месяцем в году.

Сегодняшний вечер выдался совершенно непонятным на погоду. С одной стороны, он дышал несильным, но промозглым ветром, но, с другой, особого холода на улицах Вены не было. Через какое-то время Микки даже стало жарко, и он развязал длинный чёрный шарф, оставляя его болтаться на шее, играя своими концами от каждого шага. Также брюнет расстегнул три верхние пуговицы пальто и распахнул его на груди.

По вечерам и ночам всё окрашивается в тёмные цвета, как бы не было сильно освещение на проспектах и площадях того или иного города. Но даже сейчас, когда сумерки полностью захватили власть над городом и прохожие начали выглядеть на несколько тонов темнее, Микки выделялся на их фоне. Высокий и стройный, будто не замечающий никого на своём пути, он был одет во всё чёрное: зауженные брюки, нетолстый свитер с высоким горлом, ботинки, пальто, длинный вязаный шарф и шляпу с полями. Всё чёрное, всё идеальное, как самая прекрасная ночь. И глаза его, в тон одеянию, поблёскивали завораживающей темнотой, отражая свет фонарей, что переливался оранжевыми бликами на окружностях шоколадных радужек.