Владимир Петренко - История России глазами современника. Часть 2. Переписка с властью. От ЦК КПСС до Президента России В. В. Путина

В свете этого решения задача «преодоления несогласованности действий различных ведомств» и межотраслевых барьеров должна решаться на путях «упрощения структуры управления» однородными предприятиями, подчинёнными разным министерствам.

В этих целях представляется целесообразным подчинить однородные предприятия одному Министерству путём «объединения» однородных министерств.

Решение задачи «преодоления межведомственных барьеров» ТАКИМ ОБРАЗОМ,позволит, на мой взгляд, сузить в интересах дела круг конкретно «ответственных лиц», упростит структуру управления, сократит аппарат управления, сделает его более гибким и мобильным. И позволит вызволить значительный контингент людей, которых можно направить туда, где имеется и намечается «кадровый» недостаток.

Думаю, что советской общественностью с одобрением встречено недавнее решение об объединении Министерства целлюлозно-бумажной промышленности СССР и Министерства лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР в одно министерство.

Хочется надеяться, что этим положено начало хорошему делу.

И в государственных интересах, я думаю, целесообразно «объединение» строительных, машиностроительных и других однородных министерств в одно министерство, с образованием «главков», допустим, промышленного, сельского, общего, среднего, тяжёлого, транспортного и так далее – машиностроения.

И уж совсем непозволительная роскошь даже для такой богатой страны, как наша, имея Министерство рыбного хозяйства СССР – иметь такое же в РСФСР, расположенное к тому же в Москве.

В отчётном докладе Председателя Центральной ревизионной комиссии КПСС товарища Сизова Г. Ф. говорится: «Работники партийной печати должны принимать меры к совершенствованию работы с письмами, давать им больший ВЫХОДна страницы газет и журналов».

В свете этого заявления прошу опубликовать это письмо в «Правде», открыв, может быть, новую рубрику, допустим: «Давайте, подумаем вместе».

С Глубоким Уважением,

Петренко В., инженер, г. Москва.

2.03.1981 г.

Письмо в «Правде» опубликовано не было. Но из ЦК КПСС прислали «почтовую карточку», с просьбой позвонить.

Автор письма-обращения, отправив его, убыл в командировку в Севастополь на «Севморзавод» им. С. Орджоникидзе, на стоявший у его причалов ракетный крейсер «Грозный», на котором производилась замена установленного ударного ракетного комплекса крылатых ракет на его модернизированный аналог.

Во время еженедельных телефонных общений с домом мать говорила: «Из ЦК часто звонит какой-то товарищ Плышевский и спрашивает, когда вернёшься»?

По возвращении из командировки, автор позвонил товарищу Б. П. Плышевскому, который предложил встретиться, чтобы поговорить по существу направленного письма.

На вопрос автора: «Когда и в какое время? – Б. П. Плышевский ответил: « Мы работаем с 9 до 18 часов с понедельника по пятницу».

На возражение автора, что он тоже работает в таком же режиме; и на его предложение встретиться в выходные дни. Б. П. Плышевский сказал, что он может позвонить руководству института, чтобы автора отпустили с работы.

Перспектива, что руководству института будут звонить со Старой площади из ЦК КПСС, автору пришлась не по душе. И он был вынужден отказаться от предложенной помощи.

Автор самостоятельно обратился к начальнику отдела с просьбой «отпустить его с работы на встречу в ЦК». А предъявленная «почтовая карточка», с реквизитами Старой площади, произвела на начальника отдела глубокое впечатление. И разрешение на поездку было получено.

Женская половина сектора проявила глубокую озабоченность и беспокойство. Их очень интересовал ответ на вопрос: «Отпустят ли Владимира Андреевича обратно»?

При этом, заверили, что в худшем случае будут носить «передачи». Страх такого рода в те годы имел место даже в среде весьма образованных людей.

Позвонив Б. П. Плышевскому о полученном разрешении и готовности встретиться, автор отправился на Старую площадь 45 номером троллейбуса.

В бюро пропусков офицер в звании капитана выписал пропуск. У ворот, при входе во двор 10-этажного кирпичного здания офицер охраны в звании майора, при проверке паспорта, обнаружил в нём три ошибки, но пропустил.

У дверей, при входе в здание, офицер охраны уже в звании подполковника, проверив документы: паспорт и пропуск, предложил пройти к лифту и подняться на восьмой этаж.

Поднявшись на восьмой этаж и пройдя по коридору к двери нужной комнаты, автор постучал в неё; и, получив разрешение, вошёл в комнату.

В довольно просторной комнате, размером, примерно, 5 на 6 метров или даже большей, за столом у стены, слева от двери, сидел товарищ, одетый по-летнему – в одной рубашке. На столе стояло пять телефонных аппаратов.

К столу, за которым сидел товарищ в рубашке, был приставлен стол в виде длинной ножки буквы «Т», по сторонам которого стояло по три стула с каждой стороны.

В дальнем правом углу у огромного, практически во всю стену, окна стояло кресло, перед которым на журнальном столике стояли ещё два телефонных аппарата, по-видимому, включенных параллельно, и лежали несколько газет и журналов.

За окном, в лучах солнца, блестели мокрые от только что брызнувшего дождичка крыши Политехнического института – слева, углового здания ЦК Комсомола – прямо и ряда других домов.

Подумав про себя, что хозяин кабинета «неплохо устроился», автор представился. Хозяин кабинета своего имени не назвал. И автор не знал – Плышевский ли сидел за столом. И, чтобы замять наступившую неловкость, автор позволил себе произнести: «Хорошо тут у Вас, а вид за окном – потрясающий»!

При этом подумал, что в их институтской комнате, примерно, такого же размера, за двенадцатью столами сидит 12 (двенадцать) человек: два ведущих инженера, два старших инженера, два инженера и шесть техников; и два параллельных телефонных аппарата.

Получив приглашение, автор присел, готовый к разговору. А хозяин кабинета, так и не представившись, ответив на телефонный звонок, предложил подождать:

– Должен прийти ещё один товарищ – сказал хозяин кабинета.

А, когда подошёл товарищ, кстати, тоже не представившийся, хозяин кабинета достал из ящика стола лист бумаги, на котором автор разглядел 13 рукописных вопросов, и началась «беседа».

Хозяин, украдкой читая, задавал вопрос, а автор отвечал. Когда на подготовленные вопросы были получены ответы, а интерес к беседе, по-видимому, не угас; собеседники автора начали формулировать новые вопросы, обнаружив при этом такое ужасное косноязычие, что осмелевший к тому времени автор был вынужден помогать своим собеседникам, формулировать их вопросы к себе.