Майя Тёплая - Сказы Зеркал

«…Там были самые обычные домики, в которых жили самые обычные люди. Только однажды вся деревня внезапно ушла под зыбучий песок. Он похоронил под собой всё: скотные дворы, коровники, бани и огороды, дома и церкви. Всех куриц, собак и даже людей. Не спасся никто». Марта продолжила рисовать эту картину дальше сама: «… и только огромные ягоды малины не ушли в песок, потому что гигантские колючки не позволили песку её поглотить. И вот, висит эта малина, несъеденная, над песком и погибшим городом. Потому что если ты подойдёшь за ягодами, тебя непременно засосёт в песок. И где же этот смельчак, что рискнёт пойти за ягодами и принесёт их мне? Это как раз и есть Любовь. Вот такая она и есть, с колючками, мёртвым городом под песком и огромной малиной…»

Марта не заметила, как посетитель подошёл к ней со стопкой книг, ожидая, когда она впишет их на его имя.

– Да, простите, – Марта потянулась за книгами и начала вписывать их в свой журнал.

Сама же она давно думала о чём-то своём, выполняя работу механически. Её пальцы с голубоватыми венками аккуратно взяли книги, повернув их корешками, чтобы прочесть названия. Все движения были плавными, ласкающими. На ней было малиновое платье и синий кардиган. В одном ухе висела длинная голубая серёжка. В Марте всегда сочеталось что-то вызывающее и скромное. И как это сочеталось, не создавая парадоксальности, понять невозможно. Но именно такова была она – странная, угловатая, иногда резкая, но при этом очень плавная и нежная. Яркая, но тихая. Всё это завораживало, и чем дольше смотришь на неё, тем меньше понимаешь, как могут так гармонично складываться эти черты в одном человеке. Даже одна её бровь была слегка приподнята, будто она сама этому удивляется. При этом её удивительном шарме поклонников у неё не имелось. Хотя она всем нравилась. Кого-то она удивляла, кто-то просто ею любовался, кто-то даже восхищался, но проявить эти чувства вряд ли решался кто-то из них. Её считали слишком изысканной женщиной, чтобы позволить себе ухаживать за ней всерьёз. Марта же не огорчалась. Она любила вечерами сидеть у своего окна и о чём-нибудь тихо размышлять. Иногда она выкуривала у открытого окна одну-другую сигариллу. Ей нравилось, что серый дым, как ласковый кот, окутывал её плечи. И только к такой девушке могла прийти такая любовь. Любовь, слепленная из снов, фантазий, отражений и случайных совпадений, которые как осколки или лоскутки, соединились в одну форму.

День в библиотеке прошёл быстро, время близилось к семи. Марта поспешно завершила все дела и выскользнула в вечереющий город. Она обратила внимание, что многие идут парами. Парни с девушками, молодые студенты и пожилые дамы с мужчинами держались за руки, или шли, обнявшись. Марта словила себя на мысли, что она никогда в жизни ни с кем так не ходила. И ей стало интересно, как передвигаться не в одном теле, а в двух. Привыкать к этому, наверняка, сложно. Наверное, даже походка изменится. Да и вообще, иметь четыре руки – это достаточно новое ощущение. Это так взволновало Марту, что она ускорила шаг, чтобы никто из прохожих не уличил её в этой мысли. Часы большой площади у базара уже показались. Много людей и птиц любило собираться на этой площади по вечерам. В этот вечер Марте тоже предстояло свидание на этом месте. Альвин уже был там. Он стоял, прислонившись к монументу. Марта подошла к нему быстро, но осторожно. Она прыгнула в его глаза и ощутила, как в них пульсирует сердце, вынырнула и попросила взять её под руку, скомкано объяснив всё, что она только что поняла про четыре руки и новую походку. Альвин улыбался. Ему казалось это прекрасным вздором.

– Так ты мореход?

– Ну, может быть, так.

– И что же ты делал там?

– Я плыл. Выбирался в разных странах. Находил подработки, встречался с людьми. Снова плыл. Заводил друзей. Расставался с ними. Снова плыл. Часто я ни с кем вообще не общался и не заводил даже знакомых. Бывало по-разному. Нигде не оставался больше двух месяцев. Но если быть совсем откровенным, то я не знаю, что было до шторма и как я жил до него. Случилось так, что мы попали в роковой шторм. И наш корабль долго метало по океану. Я сильно ударился о потолок каюты. Долго лежал в забытье, меня тошнило, я погружался в долгие сны. Мне приносили еду, кто-то оставался сидеть, когда у меня был бред, и следил за мной. Хотя я этого ничего не помню. Когда море успокоилось, и я пришёл в себя, мне сказали, что три недели я провёл в этом состоянии. Я забыл всё, что было со мной до корабля. Забыл своё имя. Забыл свои истории, свои чувства, забыл цель своей поездки. Я помнил лишь свои сны, что я плыву к девушке, которая меня ждёт.

– А четыре руки было? – после долгого молчания Марте ничего не оставалось, как пошутить.

– Четыре нет. Только у нас с тобой может быть четыре, – пошутил в ответ Альвин.

– Почему только у нас?

– Но ведь это ты придумала.

– Да. И только с тобой я так пошла. Раньше я так не ходила никогда.

– Тебе нравится?

– Необычно. Но так интересней, – помолчав и справившись со смущением Марта добавила, – У меня есть один друг. Он приходит ко мне из зеркала. Я его очень люблю. И он – это ты. Просто я теперь не понимаю, кто из вас реальный.

– Это его зовут Виньо?

– Да.

– Ты думаешь, он – это я?

– Да, – Марта кивнула. – Ты, конечно.

Марта сжала ладонь Альвина и ощутила, как ей под рукав забралась ласковая страстная змейка удовольствия.

– Помоги мне это понять. Ведь я ничего не помню. Мне все всегда кажется сном. И только сейчас я начинаю чувствовать, что просыпаюсь. Но этот сон был таким долгим и глубоким, что в нём появились хитрые капканы-подуровни. Я должен миновать их всех и освободиться, – Альвин положил руку на талию девушке, ощутив, как двигается её тело при ходьбе. Ее тепло сквозь тонкую ткань прожигало ему ладонь.

– Может быть, я полюбила всего лишь отражение твоё, а не твою суть?

– А может быть, моя суть ушла в моё отражение и здесь осталась лишь форма?

– Виньо! – Марта затряслась в рыдании, закрыв внезапно лицо руками, – что же нам делать? Неужели ты ничего не помнишь, – всхлипывала она.

– Я помню Тебя, – Альвин обнял трясущуюся фигурку девушки и прижал к себе, уткнувшись в копну её ароматных волос.

В затылке Марты образовался шумящий шарик со звуком взлетающего самолёта. Альвин с Мартой поднялись на её пятый этаж. На подоконнике кухни стояла ваза с петрушкой. Её листочки будто трепетали, прилипая к стеклу окна. За окном неподвижно парил туман. Марта прислонилась лбом к холодному стеклу, от её дыхания запотело окно. И от этого видимость исчезла совершенно. Альвин подошёл к ней, осторожно прикоснувшись губами к затылку. Ему казалось, что он вдыхает целый сад благоухающих цветов, различая при этом аромат каждого цветка в отдельности. Его сердце становилось всё шире и уже походило на котлован, в который он сам подбрасывал свои чувства. Ему привиделось, будто он идёт по огромной лестнице в небо, наступая на каждую ступеньку, он становится другим человеком. Он замечает, что по пути ему встречаются сидящие божества – мужчины и женщины. Когда Альвин доходит до вершины пирамидальной лестницы, он видит своё сердце. Оно полностью заполнено зерном. Он смотрит вниз и видит пройденный бесконечный путь. По лестнице так же поднимаются другие люди, все они в конце концов поднимаются к вершине с котлованом, и кладут туда горстку зерна, зажатую в ладони. На зерно слетается стая птиц, они клюют его и опускаются в медленном парении на землю. Альвин отрывается от затылка Марты, выныривая из внезапного видения.