Николай Самуйлов - Дневник пилота Машины времени. Сборник повестей и рассказов

Я улыбнулась. Но отвечать не стала.

В доме жарко. Запах навоза, от коровы, «проживающей» рядом с хозяйкой, проникал из тамбура в жилище и немного дурманил сознание. В прошлое посещение таких резких запахов я не чувствовала. Видимо водка от Петра Ивановича и Василия притупляла остроту обоняния.

Тётя Агриппа, одетая в длинную серую юбку, синюю вязаную кофту, неопределяемого цвета разношенные туфли, в белом платке из тонкой материи, повязанным на русский манер, выглядела оживлённой и неприступной. Именно, неприступной. Ибо нынешнее состояние её здоровья никакого сочувствия от посторонних вызывать не могло. И она не скрывала свою независимость от «хворобы» и «лекаря».

Моя пациентка перешла в новое качество. Мне предстояло разговаривать с ней, как с человеком, избавившимся от недугов. Я даже решила, что подобные посещения в качестве «персонального доктора» стоит прекратить.

Кипячёное молоко было приятным на вкус. И ещё! Я впервые в жизни попробовала «картошку в мундире»! Ели мы её с Агриппой, конечно же, без мундира. И запивали тем самым сладким кипячёным молоком…

Поглощая незнакомые мне до этого яства, я чувствовала, как они «безропотно» приживаются во мне. Не то, что «идеальные заменители» моего «сытого» времени…

– А у Василия Матвеева и впрямь щека больше не дёргается, – сказала тётя Агриппа, протягивая мне очередную, очищенную от кожуры, картофелину. – И вроде бы они с Петей больше не бражничают. Настойку-то мою, приправленную твоим зельем, Вася принимает перед сном аккуратно…

Агриппа на секунду отвлеклась от чистки картофельных мундиров и заговорчески прошептала:

– Слушок о тебе, Наташа, до коменданта дошёл. Генрих Линкер – его имя. Ты хоть и тайно появляешься у нас, и всего лишь третий раз, а все же от немцев не убереглась. Этот Линкер просил доктора Бауэра разыскать тебя и пригласить к нему. Раненый он… в шею. Никак до сих пор не оклемается…

– Я навещу его, тётя Агриппа. Сегодня же. У кого он проживает? Вы мне покажете?

– Поначалу в акимовских хоромах отлёживался. Там у немцев вроде больницы. У Симоновых он. Их дом рядом с домиком Фроловых. Симоновы перед приходом немцев съехали. Так Танюша Фролова там прибирается. И за комендантом присматривает. Может, она и сказала коменданту о твоём волшебном появлении в Грачёвке. А я, сдуру, похвалилась ей о твоих капельках. И про Матвеевых она знает…

– Не волнуйтесь обо мне, тётя Агриппа. Со мной ничего не случится.

– А я и не волнуюсь. Ты мне, хотя бы по секрету, скажи, Наташенька, где тебя найти в иное время. А то ведь немцам странным может показаться твоё наличие, без конкретного места проживания. Я у Петра Ивановича справлялась. Он говорит, что в окрестных деревнях про белокурую француженку никто ничего не ведает. Я даже пожалела, что в тот раз не удержала тебя при себе. Понимаешь, стыдно мне стало за моё нищенское житие. За то, что мы, простые люди, на этом свете никому не нужны. И за социализм наш… и что фашисты пришли к нам, почти без сопротивления. Тем более перед иностранкой. Сама видишь, гостить в моём доме практически невозможно. Грязно, тесно. Живу, как троглодитка! До войны в колхозе обещали мне с дочкой хороший домик поставить. Но не успели. Дочку на учёбу в Москву послали, а со стройкой затянули. Так что…

– С этого дня будем считать, что я проживаю у вас, тётя Агриппа. Я вам скажу, как можно будет связаться со мной. В любое время суток.

Агриппа покачала головой, чему-то улыбнулась.

– А жить у меня ты не желаешь? По-настоящему?

– Стеснять вас не буду…

– А сей момент к коменданту пойдёшь?

– Пойду.

– Сядешь в тамбуре в свою ступу, возьмешь в руки метлу и фюйть! на другой конец деревни!

– Да! – подтвердила я сказочные предположения Агриппы. – А от него, в свою избушку, на курьих ножках. Но информацию на эту тему мне снова придётся из вашей памяти стереть.

– Всё-таки – колдунья! – Агриппа театрально расширила глаза, изображая испуг. Но страха в них не наблюдалось. Она, похоже, была неверующей. Ни в чёрта, ни в Бога. Икон в избушке, по крайней мере, я не видела. – Я, ведь, сразу подозревать начала! Как ты нынче в дверях у меня показалась, так сомнения в меня и закрались. Дверь-то на улицу я недавно изнутри заперла. А ты, по всему выходит, либо у коровы пряталась, под брюхом, либо через стену проникла. Судя по чистенькому халатику и блестящим ботиночкам, с Милкой ты не обнималась.

На этот раз «стирку» памяти Агриппы я сделала аккуратно. Никаких «ахов» и вздрагиваний…

Она лишь печально улыбнулась, соглашаясь с неведением, окутавшим её сознание. Потом встрепенулась и стала сама собой…

Перед уходом подарила Агриппе маленькую иконку из серебра с изображением Святой девы Марии с Младенцем. Вложила в подсознание, как вызвать меня, при крайней необходимости…

Она тихо проводила меня на улицу. Стоя на пороге, посетовала на осеннюю грязь и кромешную тьму. А потом, не дожидаясь моего исчезновения, прикрыла тяжёлую дверь и заперла её изнутри…

Резиновые сапожки с высокими голенищами мы с Уитни превратили в поношенные. Коричневые женские брюки и утеплённую курточку слегка состарили. Фетровую шляпку, похожую на головной убор космического десантника, оставили без изменения. Её серый цвет и без того был мрачным. Чемоданчик с «медицинским камуфляжем» я оставила в модуле.

Прежде чем навестить майора Генриха Линкера, решила «зачистить» территорию Грачёвки от последующих воспоминаний обо мне. Слухи в сельской местности распространяются быстро и надолго остаются в коллективной памяти людей. Последствия, даже при возмущённом состоянии политического фона, могут стать печальными для будущего. И временной фактор может не справиться со сглаживанием «раковой опухоли» искусственного происхождения. Мне только не хватало временной перепластовки! Для провала экспедиции! Тулов, за моё поведение в прошлом, по головке не погладит.

Пока не поздно нужно заметать следы…

По старому смоленскому тракту на восток ползли грузовики с солдатами, танки, конные упряжки с пушками, полевыми кухнями и ящиками с боеприпасами. Иногда можно было увидеть легковые автомашины с офицерскими чинами. Всё это с трудом въезжало на холм, в селение, и без остановки, по заполненным жидкой грязью колеям ускользало в конце деревни вниз, в вечерние потёмки. А впереди, над сплошным маревом низких облаков, мерцали едва заметные сполохи, словно августовские зарницы. Там, под Москвой, шёл жестокий бой…

Сырой и холодный ветер со злостью выдувал из Грачёвки бензиновый запах и сизый чад, оставленный проезжавшей техникой. Север потихоньку протягивал к деревне снежные щупальца, которые вели вместе с капельками дождя первую разведку, для неумолимо приближающейся зимы…