Николай Самуйлов - Табор вернулся на Землю. Детективный роман

Я пробую пьянящий аромат цыганского снадобья.

Рядом с утренним одуванчиком и синей лилией появляется лиловый василёк. И мне с ними становится хорошо…

Время в гостях пролетело быстро.

Когда солнце склонилось над дремучим лесом, с юга на хутор наползла чёрная туча и принялась сверкать молниями и рокотать по округе «огромными колёсами цыганской кибитки, обутыми в железные обручи». Так разъяснила испуганным малышам природное явление бабушка Рада.

Ожидался дождь, но его почему-то не было.

Я и Зара, после чаепития и подробной экскурсии по отреставрированным домам и по приусадебным участкам, собрались возвращаться в Энск.

В освобождённые от привезённых гостинцев сумки бабушка положила несколько банок с маринованными огурцами, помидорами, молодым чесноком, а так же пакеты со свежими овощами и пучками зелени. Дары природы я разместил в багажнике машины. Зара пыталась отказаться от подарков, но хозяйка хутора шикнула на внучку, и её сопротивление проигнорировала.

Прощание было коротким. Малыши, спрятавшиеся от грозы в бабушкиной террасе, помахали нам ручками, а Рада проводила до автомобиля.

Я выкатил «шестёрку» на центр площади и вышел из неё, что бы попрощаться с бабушкой. Она разговаривала с внучкой. Речь шла о сёстрах Лене и Кате Коваленко. Предполагалось, что девочки должны задержаться в хуторе на неопределённое время, пока не выздоровеет их мать. Рада уверяла, что они сиротами не останутся и будут равноправными членами их большой семьи. Потом она вспомнила, что сегодня утром к ним в хутор приезжал богатый господин, по виду большой начальник, на дорогой машине, и справлялся о детях, которые по возрасту должны посещать школу. Особенно его интересовали сёстры Коваленко, о приезде которых Рада ещё не знала. Господин сказал, что по прежнему месту жительства они учились, и прерывать этот процесс было нежелательно. Он обещал снова приехать к ним и записать девочек в одну из школ города Энска. Ещё он сказал, что является начальником Зары Васильевны. А как звать этого господина она не помнит, хоть он и представился.

– Виктор Васильевич, – сказала Зара. – Надо же, побеспокоился! Он очень помог мне. Мы вместе ездили в областной центр на совещание преподавателей. Там я зашла к Розе Коваленко и узнала о беде, свалившейся на её семью. Её при мне поместили в больницу. И девочки оставались без присмотра. Вот я их и привезла к вам. Роза сказала, что Виктор Дожу её двоюродный брат, и он обещал помочь.

– Всё правильно, внученька. Не оставим деток без присмотра. Накормим, оденем, обуем. И в школу пусть ходят. Нам и остальных нужно в школу записать. Особенно мальчишек. Без грамоты сейчас не прожить… А начальник твой, про тебя, Зара, хорошо говорил. Чай романа с ним не было?

Рада посмотрела в мою сторону.

– Ты Рома не ревнуй! Это я так, к слову пришлось. А господин этот, видный!.. И уважительный!.. Может и впрямь наших сорванцов к учёбе приучит?

В это время над нами сверкнуло, и сразу сто кибиток покатились по каменному тракту, грохоча железными колёсами.

– Ой! Страшно-то как! – шутливо воскликнула бабушка. – Пойду к малышам! А то трусишки описают! Ну, до свидания!

Рада обняла Зару и снова принялась промокать глаза.

– А с тобой прощаться не буду, – сказала она, обернувшись ко мне. – Плохая примета. Ты ведь, Максимка, для меня только Рома. Хороший значит человек. А когда возьмёшь мою внучку в жёны, тогда уж и обнимемся…

Реплика старой цыганки показалась мне несерьёзной. Потому что она улыбалась. Но её взгляд рентгеновскими лучиками стрельнул в меня, словно оценивая товар, который можно купить почти даром, а можно и повременить.

Когда наша «бригантина под алыми парусами» вошла в ольховый пролесок, с небес на нас свалился штормовой ливень.

По кабине неожиданно застучали тысячи водяных молоточков. Вокруг заплясали молнии, освещая придавленные от напора воды придорожные кусты. Грохот от капель и непрерывающегося грома налёг на перепонки.

Щётки едва успевают смахивать тяжёлые струи. Разбитая цыганским «корветом-кабриолетом» дорога тут же наполняется водой. Пришлось переключиться на первую скорость, что бы ни соскользнуть в кювет. Покачиваясь на ухабах, «бригантина» уверенно ползёт к трассе. Земля не успела пропитаться влагой и колёса всё ещё цепляются за хорошо высушенный под солнцем грунт.

Зара держится правой рукой за ручку над дверью, левой за сидение. В её глазах сверкают чёрные молнии. Она мечет их через низвергающийся по лобовому стеклу водопад и что-то говорит, или шепчет. Ничего не слышно. Колдует, наверное.

Конец просёлочной дороги появляется перед нами в виде небольшого, но крутого подъёма на трассу. Намокшая песчано-глинистая площадка может оказаться препятствием, которое «шестёрка» вряд ли преодолеет в спокойном темпе. Я быстро переключаюсь на вторую скорость и плавно нажимаю на педаль газа. Десять метров, отделявшие нас от нормальной дороги, машина использует весьма результативно, ревущий мотор разгоняет её и окунает в желтеющий впереди барьер. «Бригантина» стремительно взмывает над препятствием, как на набежавшую волну. Однако брызги от дорожной обочины в виде песка, превратившегося в полужидкое месиво, накрывают машину плотным слоем. Педаль вдавлена в пол. Впереди не видно ни зги. Поток воды и щётки едва успевают смахивать песчаную завесу.

Медленный полёт вверх на вершину волны и плавный переход в параллельное положение. Руль налево и аккуратное торможение на обочине справа.

Слава Богу, не занесло и не выкинуло по скользкой поверхности на противоположную сторону трассы!

И вообще, в гробу я видел путешествия в лихую погоду по цыганским тропам!..

Зара по-прежнему смотрит вперёд, на кадры природного веселья, возникающие на миг после ленивого взмаха стеклоочистителя.

Мы стоим. Ливень смывает остатки грязи с ветрового стекла. Гром гремит реже и тише. Молнии сверкают где-то за хутором.

Сглотнул слюну, освобождая заложенные давлением ушные перепонки. Теперь только грохот от капель по крыше, лёгкая дрожь от работающего мотора и затихающее сердцебиение.

Выключаю двигатель, останавливаю стеклоочистители и наблюдаю, как струи воды разбиваются о капот.

Потом на нас обрушивается идеальная тишина. Дождевая стена отходит к хутору и сзади в салон врывается вечернее солнце. Впереди вымытое синее небо с высокими ватными облаками, не участвовавшими в только что закончившемся бедламе; покрытая жёлтыми лужами трасса и висящие над ней половинки двух бледных радуг.

Зара по-прежнему держится за ручку над дверью и за чехол сидения. Губы плотно сжаты, глаза закрыты.

Теперь она медитирует, прогоняет зависшую над хутором грозу.