Мария Стародубцева - Гроза

Ехали минут пятнадцать, движение утром довольно интенсивное. Паша включил «Милицейскую волну», популярный исполнитель, имени которого не могли припомнить, запел про золотые купола, наколотые на груди. Только они, как известно, синие и не грамма золота. Блатной шансон как раз подходит ментам. И это был сарказм. Пару раз чуть не встали в пробку.

–Как Лиза? – спросил Соколовский у Саши Михеева, сидевшего «ВКонтакте». Оперативник вяло поднял голову.

–Сказала, что тебя самого надо убить, за то, что заставляешь нас ехать ни свет ни заря в лес.

–Очень смешно,– саркастически отозвался следователь, зевая с риском вывихнуть челюсть. –Это Полозкову надо сказать спасибо за оперативность и быстрое реагирование. Угробим весь день на самоубийцу.

–Хоть бы с рельс отскребать не пришлось,– пробурчал Лебедев,– как в прошлый раз.

Машину опять подбросило, в стекло полетели брызги очередной лужи. В динамиках пели о ночи над лагерем и облетающей листве. Сплошная зона. Кондратов уверял, что лучше концентрируется от подобного шлака, однако, судя по судорожному вихлянию «Газели» по ухабам, сегодня был не его день.

–Не парьтесь, мы даже не доедем,– Соколовский сегодня был сама разговорчивость, обычно за ним такого не водилось.– затонем по дороге.

–Три дежурства подряд портят характер,– флегматично заметил имеющий хотя бы иллюзорную возможность выспаться Михеев. Старый друг еще со студенческой скамьи ответил ему весьма красноречивым взглядом.

Машина выехала на Кутузова, рытвины зачастили. Неделю назад из-за ремонта блокировали центр города, намечалось какое-то мероприятие. В итоге оно сорвалось, а вместе с ним исчез и асфальт. Создавалось впечатление, что его экстренно сняли обратно, еле успев положить. На переезде стояли сразу три машины ДПС, созванные сюда Полозковым для перекрытия движения. Поток автомобилей шел в объезд, раздраженно сверкая сотнями фар. Утро вторника выдалось нервным и холодным. Доехав до моста магистрали на выезде из города, «Газель остановилась».

СОГ выгрузилась в грязь, поминутно ругаясь, Соколовский полез вниз по обледенелым расхлябанным каменным ступеням спуска к железнодорожному полотну. Мимо, трясясь и колыхаясь, грохотал поезд внизу, на блестящих от дождя рельсах, неслись, разбрызгивая лужи и мокрый снег машины вверху. Дорожники, страхуясь от гололеда, посыпали дороги песком, он набух, отяжелел, смешался с грязью и летел теперь из-под колес в лица пешеходам. Рядом на дороге боком торчала здоровенная фура, груженая сосновыми бревнами, истекающими смолой. Кондратов закурил, высунувшись в окно, по опыту, сидеть предстояло очень долго. Оперативники спрыгнули на полотно рельс, по направленной ориентировке идти по шпалам предстояло три с половиной километра.

–Хорошо, что Лизка не пошла к вам в следаки, осталась на кафедре универа,– пробормотал Михеев, – сейчас бы все каблуки себе обломала.

Соколовский только отмахнулся. Заложенный нос отлично прочищали сигареты, думать он сейчас был согласен только о них. Идти по рельсам довольно неудобно, в подошвы ботинок набивается щебенка, мокрая и острая, и ощутимо колет, ступать по шпалам не получается, нога сбивается с ритма.

Коренастый Лебедев, волоча свой неизменный чемодан, пыхтел, стараясь не отстать от длинноногих оперов и Соколовского. Леха Коргин в СОГ был недавно, полгода после перевода из Индустриального района. Централку гоняли чаще, семь-восемь выездов в три дня считалось нормой. Сверху кружили какие-то птицы, вроде ворон. Временами раздавалось хриплое карканье, наверно, наверху разыгрывался нешуточный ветер, раз вороны летали практически кувырком. Грозовой фронт, холодный воздух прессинговал горячий.

–Везет им,– кивнул Коргин, уже успевший обзавестись небольшой проплешиной в двадцать восемь лет.– летают и не волнуются ни о чем.

–А по-моему девиз птицы: маши крыльями, пока не сдохнешь. Они не могут летать без дела.

Михеев споткнулся об очередную разбухшую шпалу, попутно высказав все, что он о ней думает. Большой палец левой ноги ощутимо болел, только этого не хватало. Не видящий везения в птичьих полетах Соколовский высмотрел впереди поезд, пришлось сойти с полотна и ждать, пока он пройдет. Лебедев замешкался и спрыгнул с рельс с другой стороны, поезд скрыл его. Нужно было торопиться, утихнувший было дождь зарядил с удвоенной силой, а идти еще полтора километра.

–А куда сгинул Жека? – осведомился Коргин у двух приятелей, напоминавших взмыленных коней. Куртки не помогали, только жарили напрасно. Пот тек по лицам, мешаясь с дождем. Ветер дул теплый, хоть и порывистый, парни продрогли и походили на растрепанных мокрых ворон, наподобие кувыркающихся над ними.

–Ну, если он не стал Анной Карениной, то догонит нас.

–Лех, не лезь к Юре, его судьба обидела, в подвал загнала,– усмехнулся Михеев, стянув ненужную шапку. Влажные от пота растрепанные темные волосы достались ветру. Соколовский на правах насморка вынужден был париться под капюшоном куртки и меланхолично шмыгать носом на каждом вдохе. Дышать было вообще нечем, он то и дело запрокидывал голову, так, что в глазах темнело, пытаясь продохнуть.

–Зато меня начальство не пилит за чрезмерную инициативность,– отпарировал он первым пришедшим в голову.

–Зато я не ночую на работе,– Сашка убил аргументы друга наповал, заставив того насуплено уткнуться в телефон, сверяя по джипиэс их местонахождение. На рельсах в ярко-оранжевой форменной одежде работали ремонтники, возникший из небытия Лебедев предложил свериться у них. Соколовский, едва сойдя с рельс, увяз в рыхлом снегу по колено, и, чертыхаясь, полез к рабочим спрашивать дорогу.

–Они понятия не имеют, их не осведомили,– сообщил он, вернувшись. И снова пошел длинных однообразный ряд шпал, уходящих за горизонт. Привыкший смотреть себе под ноги Михеев от скуки решил начать их считать. Ветер явно намеревался перейти в бурю.

–Смотрите, елка двухголовая,– решил взбодрить приятелей Лебедев, запыхавшийся и раскрасневшийся. Особого впечатления это не произвело. Соколовский, горевший болезненным румянцем, с бараньим упорством тащился вперед, высматривая место преступления по координатам. Михеев и Коргин для приличия оглянулись, но ничего интересного в одинаковых рядах хвойных не заметили. Наконец координаты сошлись, судя по ориентировке труп лежал на лыжной тропе в восьмистах метрах от железки. Следователь осторожно полез по сугробам к деревьям, поминутно проваливаясь, за ним снег утрамбовывали Коргин с Михеевым. Замыкал Лебедев, шедший относительно свободно. Возле рельс была оттаявшая бурая земля, дальше снег был вымазан чем-то вроде мазута или солярки, а у самих сосен была нетронутая глубокая и мокрая рыхлая масса. Время двадцать пять минут восьмого утра.