Мария Стародубцева - Гроза

–Фиксируй, Сокол, – следователя вырвал из задумчивости окрик судмедэксперта,– женщина, приблизительно двадцать девять-тридцать лет, точное время смерти сказать не могу, но, похоже, от двух до четырех суток назад. Повезло, что все это время держался холод, оттепель пошла только с сегодня. Рост примерно метр шестьдесят пять, глаза серые, волосы белесые, блондинка. – следователь быстро строчил на листах протокола. – Так, шмотье. Пуховик, цвет темно-зеленый, джинсы, цвет темно-синий, – описанные вещи были брошены в снег по соседству, Михеев принялся их аккуратно сворачивать и укладывать. – свитер желтый, вязаный, такая же шапка и шарф, запачканный бурой жидкостью, то есть кровью. – Свитер пришлось снимать довольно долго, он натянулся на трупе, как кожа на барабане и одеревенел. Наконец Семко стянул его, обнажив рыхлое полноватое распухшее тело, в которое впился простой черный лифчик. Живот трупа надулся и был совершенно неподатливым.

–Насиловали ее? – вернулся к своей теме следователь.

–Нет, нижнее белье на месте, джинсы не сняты, не расстегнуты,– отозвался судмедэксперт, размещая труп поудобнее и склоняясь над ним, как над собственной жертвой. В камуфляже и дождевике громила Семко выглядев внушительно, как того и хотел. Уже трижды ему названивали клиенты, жаждавшие навязать бедняге на голову очередного покойника.

Из-за масштабного зимнего сокращения, Семко остался практически одним квалифицированным судмедэкспертом на три района, о чем обожал напоминать зарвавшимся следакам, подчеркивая свою автономность от СОГ. Высокое начальство дало негласный приказ на оптимизацию, уже прошерстили экспертизу и угрозыск, до следствия пока не дошло. Возможно потому, что там и так нечего было оптимизировать.

–Ну, я с вами согласен, смерть от обморожения,– продолжал он, пытаясь справиться с заклинившими крючками лифчика. Ему это удалось, теперь труп был обнажен до пояса. А под левой грудью виднелось отверстие со следами крови.

Соколовский присвистнул.

–Кол-рез,– констатировал судмедэксперт,– ножом ее пырнули. Или шилом, орудие с узким и тонким лезвием.

–Теперь точно не отвяжешься, убийство чистое. – следователь недовольно покосился на Михеева.

Семко продолжал колдовать над трупом, что-то ему явно не нравилось. Рывком приподняв неподатливое резиновое тело, он перевернул его на бок и толкнул Соколовского, тот обернулся.

–Блеск! Убийца прямо для нас старался.

Следователь мрачно сверлил взглядом выходное отверстие в спине, примерно на том же уровне, что и входное. И почему нельзя было принять их версию с обморожением? Угораздило же эту тетку забрести сюда, да еще и словить пулю.

–Вся кровь внутри осталась, в грудной полости,– Семко, в подтверждение своих слов, слегка надавил на край округлой небольшой раны, оттуда сразу потекла темно-красная густая холодная кровь. Как могла бы течь вода из проколотого мешка, не останавливаясь и не свертываясь. Пуля осталась в теле, извлекать ее предстояло патологоанатому в морге. Судмедэксперт, сфотографировав все необходимое, снова напялил на труп одежду и растворился в серой сплошной пелене дождя. На трупе капли не держались, скатывались в просевший снег.

Огнестрел в Барнауле означал большой резонанс дела, так не убивали уже лет десять, если не больше. Время одиннадцать утра.

Следователь распорядился снять отпечатки пальцев и смывы. Лебедев, кряхтя, присел на корточки перед трупом, раскрыв свой неизменный и порядком ободранный черный чемодан. Внутри были пробирки, вата, бумага, перчатки и куча полиэтиленовых мешочков. Криминалист нарезал несколько полосок бумаги для каждого пальца, пометив их черным маркером, и попутно выругавшись, что он почти засох.

Потом придвинулся поближе к трупу, и принялся разгибать заиндевелые скрюченные распухшие пальцы на ближней к нему левой руке. Пальцы поддавались с трудом, только через пару минут ему удалось их размять. На ощупь они напоминали холодный пластилин, немного липкий и отсыревший. Сырость проступала даже сквозь перчатки. Ногти были покрыты недорогим светло-серым лаком, местами облезшим и покоробленным, не обкусанные, женщина не отличалась нервозностью, скорее всего. Тонкие при жизни пальцы, правильной формы.

Лебедев любил разглядывать украдкой человеческое тело, он после этого проникался какой-то особенной нежностью и трепетностью к собственному. Проработав в полиции пятнадцать лет, он и сейчас представить не мог, как это его собственные пальцы, теплые и повинующиеся любой его прихоти, вдруг одеревенеют и также не будут поддаваться резким движениям какого-нибудь чужого незнакомого эксперта, который вот так будет их мять и разгибать. Он даже незаметно покосился на них, боязливо отведя глаза сразу же.

Смерть была простым и обыденным явлением даже здесь, но в глубине души ты все равно надеешься, что она пройдет мимо тебя, не заметит и не возьмет с собой. Но рядом она расхаживала постоянно, сидела за столом с тобой, и ты мог слышать, как она смеется над твоими философскими размышлениями. А философствовать криминалист начинал обычно после третьей рюмки водки, уходя в пятничный запой.

Видимых загрязнений на пальцах не было, но он все равно аккуратно и методично протер их ваткой, смоченной в перекиси водорода. Пальцы немного размягчились, теперь можно было приступать к снятию отпечатков. Лебедев нанес на них тонкий слой дактилоскопической краски, а затем принялся осторожно прокатывать обрезки бумаги по подушечкам ногтевых фаланг пальцев трупа. Пару раз тонкая бумага порвалась и соскользнула, он вынужден был повторить всю процедуру с начала. На каждом листочке он делал пометку, с какого пальца взят отпечаток, и складывал их по одному в полиэтиленовые пакетики, оформляя вещдоки.

Тем временем, Соколовский вместе с Михеевым измеряли расстояние от места обнаружения трупа до железной дороги с помощью дальномера. Этот прибор был, похоже, изобретением следственного отдела, буквально просившего милостыню у соседней полиции и экономившего на всем. Даже листы протокола, который он сейчас заполнял минут десять, на проверку оказались частью чьей-то курсовой работы с обратной стороны. Еще и не уголовной тематики, в итоге на протоколе сзади разворачивалась характеристика Конституции СССР 1936 года. В отделе толпилось много студентов, так называемых общественных помощников, вернее, общественных баранов, коими он их считал. В бытность свою студентом бакалавриата, четыре года назад, он тоже был таким помощником, буквально ночевал в отделе. Сейчас, если бы его спросили, зачем он это делал, Соколовский надолго бы завис. За два года работы должность следователя успела ему осточертеть. Даже этот дальномер, помесь компаса и джипиэс-навигатора, сконструированная его напарником Бернсом с истинно немецкой педантичностью. Дальномер был один на два отдела, Бернс отдавал его неохотно и трясся над изобретением больше, чем над собственной годовалой дочерью. Зря трясся, дальномер не работал.