Андрей Новиков-Ланской - Аристократ

Он уступил посерьёзневшей девушке табуретку, а сам сел на её место и нажал кнопку.

Вспышка, щелчок – и из камеры вылез ещё один снимок.

Томас Лонг непроизвольно взглянул на него: вокруг несимпатичного лица девушки было мутное облако, переливающееся яркими оранжево-красными цветами.

Она тут же подошла к нему, взяла снимок, посмотрела на него, потом посмотрела на Томаса Лонга, потом снова на предыдущие два снимка.

«Ну как, сломалась машинка?» – поинтересовался он.

Девушка медлила с ответом, озабоченно смотрела на него.

«Я не очень понимаю, что происходит, – наконец сказала она. – Аппарат исправен. Но на ваших снимках вообще нет ауры. Вот, смотрите».

Она протянула ему два снимка, где действительно никакого мутного облака и никаких цветов не было.

«И что это значит?» – встревожился Томас Лонг.

«В моей практике такого ещё не случалось, – немного испуганно ответила она. – Дело в том, что совсем ауры нет только у мертвецов».

Томас Лонг вздрогнул.

«Неудачная шутка, вам не кажется?» – пробормотал он.

«Я видела, как у смертельно больных людей аура становится сероватой и резко уменьшается в размерах. Но чтобы совсем её не было… Нас учили, что даже и у покойников аура держится какое-то время», – продолжала она.

«Но я ведь не покойник, правда? – с горькой иронией сказал Томас Лонг. – Можете взять меня за руку и убедиться в том, что она вовсе не ледяная».

«Я всё понимаю. Простите меня. Я просто не знаю, что вам сказать. В любом случае, будьте осторожны. Возможно, вам грозит какая-то опасность», – речь девушки стала сбивчивой, торопливой, и толстые линзы её очков слегка запотели.

Томасу Лонгу показалось, что ей очень хочется, чтобы он поскорее ушёл.

«Что ж, спасибо за заботу. Надеюсь, вы не возьмёте с меня денег за столь точный диагноз?» – разочарованно спросил он.

«Нет-нет, конечно. Я понимаю. Не могли бы вы только оставить мне эти фотографии вашей ауры… Ну то есть её отсутствия. Я хочу показать их кое-кому», – попросила она.

«Делайте с ними что хотите. Только булавок в них не втыкайте!» – Томас Лонг развернулся и направился к выходу из злополучного магазина.

Аристократ не занимается торговлей. Его не интересует прибыль и коммерческая выгода вообще. При этом важно его личное неучастие в торговых отношениях, в которые могут быть вовлечены его представители, обеспечивающие его благополучие. Участие аристократа в коммерции и финансовых делах может быть оправдано в том случае, если он занимается этим не ради получения дохода, а во имя иной, более достойной цели – например, для благотворительности. Единственной материальной ценностью для аристократа обладают его собственные вещи, он воспринимает их как часть самого себя. Чужие вещи приобретают ценность, если аристократ имеет к ним какое-то отношение – или просто прикасается к ним.

«Кодекс аристократа»

Вышел из магазина – и тут же свернул в соседнюю улицу, и ноги сами завели его в другой – на этот раз большой и престижный – торговый центр.

«„Шоппинг-терапия“ – так это, кажется, теперь называется, когда идёшь за покупками, чтобы душу успокоить», – думал Томас Лонг, пытаясь понять, почему он вдруг зашёл в этот дорогой пассаж, в модные бутики.

Томас Лонг и раньше заходил в этот сверкающий торговый зал, его иногда посылали сюда в качестве консультанта по корпоративным подаркам: перед Рождеством и прочими деловыми празднествами.

И сейчас его потянуло к красивым вещам, хотелось смотреть на них, прикасаться, представлять, как однажды он, возможно, будет обладать ими.

И хотя он был в магазине, как в музее, лишь благодарным созерцателем, всё же терапия возымела своё действие.

Ему здесь было действительно хорошо, он не чувствовал и капли раздражения от того, что сам не принадлежит к классу покупателей красующихся в витринах вещей, что недостаточно богат и элитарен для этого.

Он не стеснялся своего внешнего вида, не совсем соответствующего обстановке.

На нём не было дорогой одежды, модной причёски, брезгливого взгляда и вальяжности жестов, но никто из продавцов не разглядывал его оценивающе, не попрекал, не выгонял.

Томас Лонг поднялся по изящной винтовой лестнице на третий этаж пассажа, не вполне понимая, что ему там надо.

Наверху располагался антикварный магазинчик с отделом старинных драгоценностей.

На стенах висели очень старые на вид холсты в золочёных рамах, съеденных патиной, в углах комнаты стояли стеклянные башни-витрины с утварью из дорогих металлов и камней.

В магазинчике, кроме него, был всего один посетитель, улыбчиво беседующий с продавцом у прилавка.

В руках его была золотая чаша, украшенная драгоценными камнями зелёного цвета – скорее всего, изумрудами.

Видно было, что продавец и покупатель давно знакомы, они общались по-свойски, улыбались, шутили и Томаса Лонга совсем не замечали.

Вдруг где-то в глубине служебного помещения зазвонил телефон, и продавец, извинившись, ушёл, оставив посетителей магазина без присмотра.

Томас Лонг же продолжал наблюдать за господином, державшим в руках золотую чашу.

Тот вертел её в руках, разглядывал со всех сторон, потом поднял над головой и внимательно посмотрел на дно её.

«Наверное, хочет пробу найти, в подлинности убедиться», – подумал Томас Лонг.

Но затем господин с чашей сделал нечто странное: обхватил её крепко двумя руками, прижал к животу, поднял вверх голову и закрыл глаза.

Томас Лонг затих, почти не дышал, не желая выдать своего присутствия при этом непонятном действии.

Вдруг чаша стала меняться в цвете, посветлела и как будто чуть увеличилась в размерах.

А потом и вовсе засияла спокойным холодным светом – и человек, державший её, покрылся белым, не режущим глаз свечением.

Это продолжалось несколько мгновений, после чего чаша заискрилась, будто электричеством.

Мужчина отдёрнул руки, слово ошпаренный, уронил чашу на мягкий покрытый ковром пол, попятился, опёрся о стену и начал сползать вниз по ней.

Тут Томас Лонг впервые увидел его затухающие глаза: они были неестественно синего цвета и какие-то мутные.

Томас Лонг подошёл к нему, положил чашу в свой рабочий портфель и скорее выбежал из антикварного магазина – не понимая, зачем он это делает, и не оглядываясь.

Аристократ осознаёт, что существуют силы выше его собственных – Бог и судьба. Он уважительно относится к судьбе, стремится установить диалог с ней и не испытывает её без нужды. Аристократ не совершает богохульных поступков, ибо всегда ощущает себя в божественном присутствии. Он понимает, что молчание Бога – это иллюзия, что Бог проявляет себя всегда и во всём, но человек может быть слеп и глух.