Ирина Эренбург - Бабочка на шпильке

Утром, когда я проснулась и пошла к морю, на месте палатки, где жил мой проводник, виднелись только жалкие колышки. К вечеру к этим колышкам была прикреплена другая палатка.

В Крыму мы с папой провели почти три недели. Домой вернулись двадцать четвертого августа. Дату я точно помню – двадцать пятого отцу надо было на работу, и он всю обратную дорогу сокрушался, что должен спешить и на остановки с пикниками совсем нет времени.

В первое же утро, мать сказала, что приехал Витя. Я тут же допила молоко, и как была в мятых шортах и выгоревшей от крымского солнца майке бросилась из дома. Добежала до переулка, где стоял Витин дом, и даже не запыхалась, но мое сердце екнуло, когда я открывала калитку. Действительно, в доме окна были освобождены от фанеры. Уже неспешным шагом я прошла к крыльцу и остолбенела. Перед колодцем, вытянув вверх руки, стояла совершенно голая тетка. Я точна в выражении, не обнаженная, не нагая, а именно голая: вся в рытвинах целлюлита толстая задница, будто облеплена мухами широкая спина то ли в веснушках, то ли в родинках, бледные, цвета сильно разведенного обезжиренного молока ляжки.

Мне стало не по себе. Сердце ухнуло куда-то вниз и как будто что-то прохладное и гладкое скользнуло по моим ступням. Я даже посмотрела вниз на свои голые ноги, но ничего не заметила. Возникло ощущение, что какая-то часть моей души, соскользнув, исчезла. Навсегда.

– Лена.

Я и голая тетка враз повернули головы на голос. На крыльце стоял Виктор и смотрел на меня. Радость и растерянность читались в его взгляде. Но мне уже было все равно. Высокий, с широкой волосатой грудью, длинными руками и тяжелыми, словно бревна, засунутыми в трико со вздутыми коленками ногами, он показался мне совсем чужим.

– Ты проснулся? – Голая женщина, ничуть не смущаясь, подошла к нему и попыталась обнять. Одним жестом Виктор отстранил ее.

– Оденься, – коротко бросил он и спустился ко мне. – Ты как здесь?

– Вот… Приехали вчера.

– Понятно. Отдыхала?

– Да, с папой на море в Крым ездили.

– Вижу, загар не наш, южный. А глаза-то какие синющие!

Я поняла, чем отличался Виктор от других. Он всегда смотрел мне в глаза. Или нет, я ошибаюсь? Я поймала Виктора на том, что он рассматривает меня, будто я какой-то манекен в витрине. Снизу вверх, сверху вниз, на секунду дольше, чем необходимо, останавливаясь взглядом на моей груди. Такой же мужик, как и все, – подумалось мне.

– Ты большой стала, – наконец, сказал он. – Настоящая красавица.

– Знаю, – холодно отреагировала я.

– Парень есть?

– Есть, – соврала я.

Его взгляд стал мгновенно жестким.

– Ты тоже не один, – сказала я и махнула в сторону дома. – Женился что ли?

– Нет. Это так… Вместе работаем.

– Значит, это ты работой называешь, – съехидничала я.

– Неудачно получилось… Я даже не подумал, что ты такая… взрослая.

– Да уж, не малолетка, какой ты меня знал. На второй курс пойду. А ты где?

– Пятый курс вот закончил. Все лето был на практике, с сентября еще полгода диплом и все, дипломированный специалист.

– А потом куда? Вернешься сюда или у тебя другие планы?

– Я строительный факультет заканчиваю. Думаю, найду себе место, не потеряюсь. Сама знаешь, связей у меня нет, надо самому пробиваться. А ты? Что планируешь на будущее?

– Сама не знаю, мне еще долго учиться. Я в Питере.

– Понятно. А я пока в Москве.

– Ну, я пошла.

Я повернулась, но Виктор ухватил меня за локоть. Так сильно, что я вскрикнула. Он мгновенно разжал пальцы, но на моей руке остались след, как от ожога.

– Прости, не хотел. Рука у меня тяжелая.

– Да уж, на кирпичах тренированная… Счастливо оставаться.

Виктор преградил мне путь:

– Лена, не уходи так. Мы давно не виделись. Мне тебя не хватало.

Он взял меня за пальцы рук. Я упорно смотрела в землю. Виктор был босиком, его ноги с серыми, длинными ногтями не вызвали во мне теплых чувств. Мои же ноготки, выглядывающие из-под ремешков босоножек, были тщательно обработаны пилочкой и покрыты перламутровым розовым лаком. Как странно, память хранит такие мелочи.

– Посмотри на меня, – с напряжением в голосе сказал Виктор.

Я деланно тяжело вздохнула и, недовольно поджав губы, подняла глаза.

– Ну что? Что тебе надо?

– Хочу, чтобы ты знала… Я все сделаю для тебя… Да, сейчас мне нечего тебе предложить. Но у меня будет все. Знай это. И все, чего я добьюсь, будет твоим. Ты мне веришь?

Я чувствовала, как его волнение, проходя через наши руки, передается мне.

– Витька идем, завтрак готов, – раздался пронзительный голос с крыльца.

Мы разом вздрогнули, Виктор разжал руки.

– Иди, тебя ждет твоя… твоя… ну, вы вместе работаете, – с усмешкой сказала я, и сделав несколько шагов, не удержавшись оглянулась и добавила. – Приятного аппетита.

Виктор догнал меня у калитки.

– И все же, я хочу, чтобы ты знала – ты для меня единственная. И если тебе будет трудно… Если что случится… Рассчитывай на меня. Всегда.

– Буду иметь ввиду, – ответила я, как послушная девочка, но про себя подумала, что вряд ли я когда-либо снова захочу его увидеть. Мой друг детства остался в прошлом. Этот мужчина для меня чужак.

В том возрасте все казалось простым и логичным: черным – белым, параллельным – перпендикулярным. Без оттенков и закругленных углов. Мгновение боли, царапина на душе – и все, человек вычеркнут из жизни.

Одна ниточка другую тянет

1

Когда начались занятия в университете, оказалось, что Фарида нет среди нас. Потом я узнала, что он перевелся на заочное отделение. Наконец-то меня отпустило чувство вины (а может быть страха?), которое мешало мне в полной мере наслаждаться студенческой жизнью. За время каникул Алка нашла себе парня. Тот со своим сокурсником снимали квартиру на Петроградке. Как-то по случаю чьего-то дня рождения, я была приглашена на вечеринку.

Когда мы с Алкой добрались до пункта назначения, было уже довольно поздно. Алка открыла своим ключом дверь, через длинный коридором, заставленный разным хламом, мы прошли в гостиную. На обеденном столе стояли пустые бутылки, кастрюля с винегретом, грязные тарелки, валялись надкусанные ломти хлеба и мятые салфетки. Пахло пивом и табаком.

В качестве подарка мы с Алкой приготовили бутылку вина и десерт. Дружная компания двух уже изрядно подвыпивших девушек и трех парней с воодушевлением встретили бутылку «Шардоне».

Алка кинулась в объятия к самому худому и сутулому.

– Лешенька, привет.

– Привет, морковка, – ответил тот и усадил ее рядом с собой.

– Здравствуйте, – сказала я, чувствуя себя не совсем уютно без поддержки подруги.

Девушки, сидевшие по бокам бородача, заслонившегося от них гитарой, как щитом, настороженно подняли головы. Бородач провел ладонью по струнам, откликнувшимися приветном маршем. В некоторой растерянности я стояла посреди комнаты, отягощенная пластиковой коробкой с пирожными.