Геннадий Мурзин - Обжигающие вёрсты. Том 2. Роман-биография в двух томах

Чувствую, как кто-то толкает меня под руку, чтобы сделал что-то этакое, отличное от привычной редакционной рутины. Слежу за центральной партийной прессой, особенно за дискуссиями в газете «Правда». В ней встречается перчик, а это очень мне по нраву. Не то, что в областной газете «Уральский рабочий» или в журнале «Партийная жизнь». В этих изданиях иногда также мелькает нечто дискуссионное, но не то, нет, не то, что в «Правде»: не хватает остроты, того самого мною обожаемого перчика. В них дискуссия проходит примерно так. Один говорит: «Партийные организации с каждым днем крепнут, повышая авторитет и значимость в коллективах». Оппонент категорически не согласен и возражает: «Партийные организации не просто крепнут, а становятся монолитом, единым организмом и, пожалуйста, коллега, не затушевывайте очевидного. Авторитет их не просто „повышается“, как вы изволите выражаться, а становится неизмеримо более высоким день ото дня».

Интуиция мне подсказывает: нужны публичные дискуссии, в том числе по таким коренным вопросам, как дальнейшее совершенствование форм и методов внутрипартийной жизни, повышения роли в ней каждого коммуниста. Вижу, знаю, что все больше членов КПСС уходит в пассив, обосновываясь на галерке жизнедеятельности первичных партийных организаций, все меньше принципиальной критики на собраниях, все больше словоблудия об успехах и достижениях, больше и больше коммунисты становятся корыстолюбцами, хапугами, набивающими личные карманы за счет государства, но этим явлениям в партийных организациях не дается принципиальной оценки. Вот о чем, считаю я, надо откровенно и открыто говорить в партийной печати.

Все чаще и чаще в голове вертится вопрос: смог бы затеять дискуссию о чем-то подобном? Ну, сам себе отвечаю, « затеять » можно все, что угодно, а вот провести… Удастся ли? Нет, не для галочки в творческом отчете, а для пользы дела. Созрел ли? Хватит ли ума и сил? Очевидно, что будет противостояние. Потому что поперек течения, вопреки устоявшейся практике восторженно кричать об успехах и вскользь, походя об «отдельных недостатках». Чувствую, что готов к боям, но как отнесется редактор? Поддержит ли инициативу?

Сажусь и начинаю разрабатывать подробный план газетной акции. К редактору надо идти во всеоружии, а иначе получишь от ворот поворот. Придумал и главную тему разговора, обозначив ее тремя словами, заканчивающимися не точкой, а вопросом, – «ТВОЯ ПОЗИЦИЯ, КОММУНИСТ?» Именно в отсутствии какой-либо позиции, считал, и кроется корень зла. Только неимение позиции рождает равнодушие и инертность в партийных организациях, тупой формализм.

Честно признаюсь: излагая редактору тему читательской дискуссии, тщательно избегал собственных опасных мыслей, чтобы его не напугать. И поэтому редактор даже не мог себе представить, во что на самом деле выльется дискуссия. Редактор, испытывая сильное душевное волнение, согласился-таки с идеей. Убедил также его: для затравки, чтобы к дискуссии привлечь сразу как можно больше коммунистов и беспартийных, чтобы создать фон, на котором в дальнейшем пойдет разговор, опубликовать острое читательское письмо на обозначенную тему.

– Где возьмешь такое письмо? – Спросил Леканов. – Сам, поди, собираешься сочинить?

– Нет, не сам. – Поспешил успокоить шефа. – Письмо уже есть.

– Откуда?.. Самотёком?

– Да. Письмо остро ставит проблему, но не хватает конкретных фактов, поэтому намерен встретиться с автором и помочь дополнить, углубить и, возможно, за счет этого обострить.

– Не пенсионер?

– Вальцовщик новотрубного завода.

Редактор просиял.

– Ну, ты… – Леканов, очевидно, хотел меня похвалить, но вовремя спохватился. – Везучий ты, мужик! Такого автора заполучил.

Усмехнувшись, ограничился коротенькой репликой.

– Везет тем, кто хочет делать дело.

Письмо читателя, давшее повод для разговора, получилось недлинным, но предельно конкретным и необычайно честным для того времени. В нем автор каждую мысль подтверждал примером из жизни своей первичной партийной организации, не пощадив никого из своих товарищей по партии.

В день выхода газетного номера с этим письмом (оно было сопровождено приглашением поучаствовать в разговоре всех читателей городской газеты, просьбой присылать отклики) Леканов чувствовал себя именинником. Видимо, готовился принимать лавры. Мне же не сказал ни одного слова похвалы или одобрения. Получалось, что это всё он придумал и организовал. Ну и пусть. Когда-нибудь сочтемся. В конце концов, не ради похвал затеял дискуссию. К тому же рано радоваться: сделан лишь первый шаг. Надо посмотреть, что будет потом, когда завершится дискуссионный разговор.

Дошел до меня слух, что одобрительно отозвался о письме коммуниста, опубликованном в газете, заведующий организационным отделом горкома КПСС, который выразился в том смысле, что тема крайне актуальна, что газета правильно сделала, придав письму столь важное значение, однако, посетовал он, в письме отсутствует позитив, значит, перекос в сторону критики. Ну, это так, кстати.

И вот почти в каждом номере на второй странице стали появляться дискуссионные материалы под рубрикой: Продолжаем разговор «Твоя позиция, коммунист?»

Конечно, это был результат моей организационной работы. Потому что газета «Под знаменем Ленина», несмотря на обильную редакционную почту, не могла похвастаться большим числом писем, приходящих самотёком, на темы партийной жизни. Да, писем таких стало больше, но все равно недостаточно.

Интерес к дискуссии приходилось все время подогревать. Как? Ну, разными способами. Скажем, обращался (лично и по телефону) к секретарям партийных организаций с просьбой обсудить на партсобрании тот или иной читательский отклик (сами бы вряд ли догадались) и прислать в редакцию короткий отчет о результатах. Действенный способ – столкновение мнений, то есть опубликование рядом двух писем, содержащих полярно противоположные мнения на одно и то же общественное событие, на одного и того же человека. Третий способ – это разговор за « круглым столом », где сознательно избегал какой бы то ни было парадности или словоблудия, так присущего коммунистам той поры. Я, как ведущий за «круглыми столами», естественно, старался предельно обострить разговор по теме, вызвать партийный актив на откровенное обсуждение. Тяжело, но удавалось. Удавалось раскачать даже секретарей партийных организаций, чтобы те переходили от общих слов к конкретным вещам, и они, в пылу дискуссии, позволяли себе говорить то, что в любой другой обстановке никогда бы не отважились произнести вслух.

Удачно построить разговор за « круглым столом », оживить присутствующих – полдела. Ничуть не проще было добиться, чтобы отчет со встречи за « круглым столом », в котором проблемы были обнажены мною до крайнего предела, появился в газете в том виде, в каком бы я хотел. Каждый раз отчаянно сражался за каждое предложение, а редактор с не меньшей настойчивостью стремился сгладить острые углы. В схватках доходило до того, что редактор меня обвинял в антипартийности, в сознательном очернении действительности, что пытаюсь протащить в газету всякую грязь, но он этого мне не позволит; я в долгу не оставался и обвинял редактора в трусости, в попытках лакировать действительность. Ярость моя была настолько, видимо, сильная, что редактор уступал. Правда, не всегда.