Владимир Рунов - Мартышка

– Ну как! – спросил он, запыхавшись.

Полицай радостно заржал:

– Талант! Вам только на свадьбах играть! –

Враз посуровевший, Поповский оборвал его:

– На свадьбах! Дурак стоеросовый… Тебе бы самогонку жрать по любому поводу. Значит так, мальчики, послезавтра на службу… На, держи! – он протянул Мартышке гармошку. – Не потеряй! Вестимо ли дело, от самого господина фельдмаршала. Будет время, играть научу… Ну, а теперь кругом, марш! –

Мальчики вышли. Полицай склонился к уху Поповского:

– Леонард Викентьевич! Шо с имя возиться… Вот тот, Петруха, сучонок редкий, я его знаю, пахан у него в МТС передовиком был, вечно какие-то грамоты на уборке огребал. А у Хребто дед начальство районное по охотам таскал… Да и гармошку отобрать надо. Такая ценная вещь!.. –

– Ты соображаешь, что несёшь! – Поповский согнулся на стуле. – Да немцы с них глаз не спускают. Вон корзину фруктов прислали, – он взял из вазы огромное яблоко и надкусил. – Надо их к себе притянуть, самогоночкой соблазнить, девчонок подставить, а там, глядишь, и на ликвидацию сводим. В человечка стрельнул, один раз, уже обратного хода нет… – Он блаженно потянулся на стуле… – Ничего, Леонард, ты ещё свое возьмёшь! Поплачут они, уроды!–

Пацаны молча брели до дому…

– Получается, шо нас в полицию берут? – остановившись, вдруг сказал Мартышка…

– Получается так! – согласился Петруха…

– Вот твари! – Мартышка размахнувшись, запустил грушей в плетень, что та разлетелась в мелкие дребезги и неожиданно для себя горячо стал говорить:

– Дергать надо, Петруха! -

– А куда? – растерянно спросил тот.

– К партизанам, в горы… Завтра же. –

Пацаны сели на траву.

– Я знаю тропы, – Мартышка взял в руки прутик и стал водить им по траве. – Я с дедом, знаешь, сколько здесь ходил. Вот за речкой есть одна тропа, прямо в Джубгу ведёт, а там наши, я знаю… –

– Когда пойдем? – спросил Петруха.

– Да хоть сегодня, – ответил Мартын. – Нет, пожалуй, сегодня нельзя. Скорее завтра… Повозимся у бабки в огороде для вида, а завтра дёрнем… –

– Бабуля! – кричит Петруха и крутит колодезный барабан, – Может хватит уже. –

– Ещё немного польём, – отвечает бабка.

– Всё равно немцы урожай оберут! – бурчит Мартышка, поливая из лейки огурцы.

Петруха побежал по нужде за плетень… Возвращается оттуда быстро и заговорщески наклонившись, говорит:

– На секунд! –

– Чего ты? – спрашивает Мартын.

– Пошли незаметно! –

Мальчики оглядываясь, идут к забору.

– Гляди! – говорит Петька и раздвигает ногой ботву. В траве лежит запылённое противотанковое ружье, рядом окровавленная пилотка….

– Вот те на! – восклицает Мартышка.

– Тихо ты! – Петруха присаживается на корточки. – …И патрон есть! –

– Да-а-а! – задумчиво тянет Мартышка. Он тоже присаживается и пытается за ствол приподнять ружьё.

– Тяжёлое! –

Вечером, на чердаке, они возятся с ружьём, а потом положив ствол на край слухового оконца, по очереди целятся…

Мартышка припал щекой к прикладу и у него на лице появилось непривычно жесткое, мужское выражение.

– Вот так я их! – хрипло сказал он, щёлкнув курком, и в голосе прозвучала совсем недетская жестокость…

Рано утром пацаны с котомками за плечами, тащат ружьё сквозь лесную чащу.

– Тяжелое! – говорит Петруха, присаживаясь на корточки…

– Вот там, на перевале, я знаю одно место, откуда станица как на ладони. – говорит Мартышка, потирая покрасневшие от тяжести руки. – Оттуда и пальнём. –

– Увесистая бандура! Железа много… – продолжает Петро, уважительно поглаживая ружье по вороному стволу.

– Пошли! – Мартышка поднимается, закидывая за спину тесёмки мешка. Ребята снова карабкаются вверх. И вот оно, то место. Раскидистый дуб огромной кроной накрыл кручу. Сквозь ветви видны станичная площадь, колодец, грузовые машины возле крыльца, два солдата, монтирующие спущенное колесо.

Ребята поднимают ружье на сошники. Мартышка вставляет патрон и начинает целиться. Один из солдат, потный, голый до пояса, набирает из колодца воду и пьёт прямо из ведра. Вода обильно хлещет на мокрое тело. Мартышка подводит прицел ему под грудь. Солдат что-то кричит, весело смеётся, а потом садится на сруб колодца, достаёт из кармана гармошку и начинает пиликать.

– Ну чего ты? – громким шёпотом спрашивает Петруха. – Вали этого жеребца! –

Мартышка молча сопит, целится, но выстрела нет.

– Чего ты телишься? – Петька нетерпелив, он весь на взводе.

– Да, гармошка мешает! – отвечает Мартышка.

– Ты что, рехнулся! – недоумевает Петро, – При чём здесь гармошка? –

Мартын поворачивается к Петрухе: – Нам с тобой гармошка жизнь спасла… Как я буду её стрелять? –

В это время на крыльцо выходит Поповский. Увидев, что вспотевшие солдаты качают колесо, он что-то требовательно кричит в дверь. Оттуда выбегают два полицая и трусят к немцам для помощи. Поповский раскинув руки, сладостно тянется: утро такое прекрасное! Перекрестие прицела медленно подбирается к толстой и самодовольной роже бывшего филармонического конферансье. Лицо Мартына снова приобретает недетское выражение. Глаза сузились, палец постепенно выбирает слабину спускового крючка. Оглушительно грохочет выстрел. Мартышка кубарем слетел с бруствера. Солдаты спрятались за сруб колодца, полицаи попадали на землю, ползут на карачках под машину. С крыльца свисают сапоги с крагами. Пуля угодила Поповскому точно в грудь. Стеклянными глазами он недоумённо смотрит в небо, кровь стекает на траву…

Бросив ружьё, мальчишки стремительно бегут по лесу, на мгновение присев, тяжело дышат:

– Ну, братан, ты дал! – восторженно шепчет Петруха. – Я видел, как его подбросило… Точно в лобешник… –

Мартышка молча сопит, потом скривившись, как от зубной боли, говорит:

– А бабушку они мою как! Козёл! Так ему и надо… – он всхлипывает, зажав лицо руками.

– Уходим! – всполошился Петька. – Уходим… Прекрати ныть… –

Мальчишки, тяжело дыша, бегут дальше в глубину леса…

Землянка партизанского отряда. Мальчишки, оборванные, грязные стоят перед рубленым столом. За ним сидит командир отряда Василий Иванович Семененко, в тюбетейке на лысой голове, нательной рубахе и пьёт холодный чай…

– Да вы садитесь, хлопцы, садитесь! – ласково говорит он. – Значит того изувера вы и завалили. Шум, скажу вам, в станице по сию пору стоит… Туда ему, скотине, и дорога. А про тебя, Мартын, тоже слушок идёт, про гармошку ту самую. Кому сказать, так не поверят… С самим фельдмаршалом поручкался. – Семененко весело хохотнул.

Заходит комиссар отряда, горбоносый, мрачный человек и садится рядом с Семененко.

– И что же тебе Клейст сказал? – спрашивает он сиплым табачным голосом.